Ксения Баженова - Ускользающая темнота

– Привет, Катюш, узнала?

Как она могла не узнать? Ноги подкосились, а сердце ухнуло и провалилось в область желудка.

– Сереж, ты?

– Ну а кто еще? Ты ожидала услышать кого-то другого?

Обычная его хамская манера.

После того, как перекинулись двумя-тремя ничего не значащими фразами, он предложил встретиться.

– У меня времени нет.

– Катюш, ну чего ты врешь. Вот сейчас ты спала. Неужели ты для бывшего друга не выкроишь пару минуточек?

– Я не могу.

– А что так? Тебя ведь не в койку тащат, так, кофейку попить, поболтать по-товарищески со старым знакомым. Или мужа боишься? Хочешь, я с ним поговорю, попрошу его, чтобы он тебя со мной отпустил.

– А как же твоя Лада? Если она узнает?

– Во-первых, Лада взрослая и умная женщина, она из-за таких глупостей не истерит, в отличие от некоторых, кстати. Во-вторых, ну у тебя и самомнение. Ты думаешь, если тебя зовут на встречу, то все – любовь до гроба и так далее. А что человек просто соскучился по доброй старой подруге, захотел тебя увидеть, за жизнь потрещать, узнать, как дела, – такой вариант отпадает.

– У меня в три английский.

– Никто не спорит, ученье – свет! Но сейчас только 11 утра. Где у тебя занятия, далеко?

– Да нет, рядом совсем.

– Так я к метро подъеду, сходим в вашу местную забегаловку, а потом доставлю тебя обратно в лучшем виде. Короче, в «Парусе» через час.

– Ладно, – ответила она, но в трубке уже звучали частые гудки.

Ленинград. 192... год

К тому времени, как будущая Зоина мама Надежда Александровна закончила бывший Петербургский женский медицинский институт и стала работать врачом, уже успела произойти революция. Мать Нади, совершенно не интересовавшаяся дочерью, вышла замуж за француза и, собрав оставшиеся драгоценности, укатила в Париж, а новое правительство оставило девушке одну комнату в их бывшей огромной квартире. Где Надя и жила теперь вдвоем с няней Полиной, которая первый раз взяла ее на руки, когда была еще моложе своей нынешней воспитанницы. Отец умер несколькими годами раньше. Известный врач из старинной докторской династии, он очень любил свою жену. Не просто любил, а буквально сходил по ней с ума. Та же не отвечала ему взаимностью, и, не выдержав ее измен, он начал пить, увлекся кокаином, игрой, а потом его нашли у себя в кабинете мертвым. Он застрелился.

За Надей тянулся шлейф ее родственников, практически врагов народа. Она уже много лет работала в районной больнице и была уверена – это самое большее, на что она могла рассчитывать в жизни. Она ни с кем не встречалась, хотя мужчины обращали на нее внимание. Ей совсем никто не нравился, а просто так, лишь бы был, она не хотела и думала, что умрет старой девой. И на всякий случай всегда молчала. Любое ее слово могло быть не так истолковано, любое ее мнение воспринималось с предубеждением. Она прослыла букой, одиночкой, зазнайкой, и ее даже не пригласили на лекцию профессора Светланова, приехавшего из Москвы. Она познакомилась с ним потом, в больничной столовой. За одним из столиков он увидел хрупкую и грустную девушку. Коллеги сидели по двое, по трое, болтали, обсуждали свои дела. А она была совершенно одна, и он, отмахнувшись от свиты, направился к ней. Влюбился сразу и в ее темные глаза, и в тихий потусторонний голос, и в бледную кожу, под которой мерцали тонкие голубые жилки. Она выглядела такой трогательной, загадочной и нежной, что сразу захотелось защищать и оберегать ее от всех бед, сделать ее спокойной и счастливой. И коллеги, и сама Надя предупредили его, что она не на хорошем счету у власти. Что из-за этого знакомства у него могут случиться неприятности. Но зато сам Владимир Михайлович был на слишком хорошем счету: за большой талант, за золотые руки и за несколько спасенных жизней Очень Важных людей.

В городе на Неве ему оставалась еще неделя. И когда начался отсчет дней, приближающих отъезд, он поставил себе цель уговорить Надю выйти за него замуж и согласиться переехать в Москву.

На следующий вечер они пошли гулять и бродили по Петербургу всю ночь. Владимир Михайлович держал Надю под руку, и им обоим не верилось, что вот так просто, в больничной столовой, можно встретить родного человека. Гуляли по темным городским улицам, болтали, смеялись, рассказывали друг другу всю жизнь «до». И в районе одного из переулков за ними стала следить пара глаз. Мелькая неслышной тенью вдоль стен, укрываясь в арках, преследователь еще с полчаса шел за ними, а потом решил – можно.