Мария Брикер - Имбирное облако

- Что вам понятно? - рассмеялась Соколова. - В общем, ситуация такая: любое напоминание о прошлом и о трагедии, которая произошла с девушкой, может спровоцировать процесс восстановления памяти. Но я считаю, как бы кощунственно это ни звучало, что девочке просто повезло, что она все забыла. Склонность к самоубийству у нее есть, Кравцова либо руки бы на себя наложила, либо помешалась бы. Поэтому на днях мы переведем Полину в реабилитационный центр, она там пробудет, пока шумиха вокруг экспериментов доктора Ершова не утихнет. И хорошо бы, если с Полиной рядом будет близкий человек, - Татьяна Игоревна выразительно посмотрела на Сергея.

Из палаты Кравцовой вышла Лизонька, сообщила Соколовой, что пациентка проснулась. Татьяна Игоревна кивнула и направилась в палату.

- Ее можно увидеть? - окликнул доктора Быстров.

- Можно, после того, как осмотрю девушку, - улыбнулась Соколова и скрылась за дверью.

- Агапов, перевод на работу в Питер поможешь мне организовать? - после некоторой паузы спросил Быстров.

- Зачем?! - изумился следователь.

- Я переезжаю, - задумчиво сказал майор.

- Когда?

- Как только она согласится выйти за меня замуж.

- Что ж, когда согласится, тогда и поговорим. - У Агапова зазвонил в кармане мобильный. Следователь ответил на звонок, сунул телефон обратно в карман и обернулся к Сергею: - В общем, поехал я, дела, - поморщился Инфузорий, поднялся и пожал руку Быстрову. - Успехов.

- А что с Ершовым? - спросил майор.

- Как сквозь землю провалился, - пожал плечами следователь и потрусил по коридору на выход.

Соколова наконец-то разрешила Сергею войти. Быстров глубоко вдохнул и вытер ладонью пот со лба: пока он ждал, весь взмок от волнения. Майор протиснулся в палату и замер в дверях. Полина стояла спиной к нему и смотрела в окно, отодвинув рукой жалюзи. Осени, похоже, надоело плакать. В окно било солнце, Полина казалась окутанной волшебным ореолом, стояла в ярком свете солнечных лучей, и так красиво переливались ее светлые волосы, собранные в хвост на макушке… Сергей попытался представить выражение ее глаз, но не смог. Какие глаза могут быть у человека, который все забыл? Что в них отражается, испуг или пустота? Майору вдруг стало страшно: даже в голову не пришло, что Полина забыла и его тоже!

Девушка отпустила жалюзи, они упали на окно с легким стуком, задрожали, по стенам палаты запрыгали солнечные зайчики. Полина обернулась.

- Здравствуйте, - сказала девушка и неуверенно улыбнулась. В ее чудесных зеленых глазах не было испуга и пустоты, Полина смотрела на него со спокойным интересом. И Сергей вдруг почувствовал, что сердце его престало болеть и успокоилось, потому что легче стало ей, женщине, которую он любил и чувствовал даже на расстоянии. Сейчас или никогда, решил он.

- Здравствуй, Полина, - улыбнулся Быстров. - Меня зовут Сергей. Я твой друг.

Полина присела на кровать, продолжая разглядывать его с любопытством.

- Друг… Я, кажется, это чувствую, - после паузы сказала она. - В душе тепло. Только странно и немного страшно: я не знаю, что было и что будет дальше. Я не знаю, кто я.

- Все будет хорошо, Полина, - он сел рядом на кровать и осторожно обнял девушку за плечи. Она не отстранилась, повернулась к нему.

- У тебя шишка и щека поцарапана. Болит? - спросила она чуть слышно и осторожно повела рукой по его скуле.

- Совсем нет, - усмехнулся Сергей, взял ее ладошку и поцеловал.

- Ты поможешь мне вспомнить?

- Да, - пообещал Сергей.

- Все будет хорошо, - прошептала она и положила голову Сергею на плечо.

Несмотря на раннее утро, на платформе станции Белорусская толпился народ. По телевизору объявили, что в Подмосковье пошла вторая волна опят. Опенок удивительный гриб, собирать его - одно удовольствие, нашел заветный пенек - и полная корзина. А какая закуска получается из маринованных опят - блеск! Погодка стояла благоприятная, солнечная и сухая, с задержкой в две недели началось бабье лето, балуя москвичей последним в этом году теплом, и грибники в предвкушении удачи повалили за город - запасаться лесными дарами природы.

Электричка Москва - Бородино издала гудок и подкатила к платформе. Соломея Митрофановна Кукушкина поправила брезентовую панамку и, расталкивая локтями и грудью толпу жаждущих занять место, влезла в вагон. Взгромоздив свой зад, затянутый в синие треники, на дерматиновое сиденье лавочки, Соломея Митрофановна поставила под ноги лукошко и рюкзак, удовлетворенно вздохнула и вытащила из кармана штормовки мятую газету с кроссвордом. Теперь можно было ни о чем не волноваться в ближайшие полтора часа.