Георгий Миронов - Игуана

7. 30. утра. Марфа Разорбаева проснулась от стука в стену.

- Какая сволочь может так барабанить ей в стену?

Она обвела слипшимися от хронического коньюктивита глазами потолок, покрашенный незамысловатой серой краской, стены, плотно завешанные коврами, дверь с зарешеченной "амбразурой".

- Господи ты боже мой, Аллах всемогущий, Иисусе Христе? прошепелявила Марфа беззубым ртом. Зубы мокли в серебряном стаканчике у неё в изголовьи.

- Я ж в камере... Ох-хо-х, грехи наши тяжкие.

Она с трудом переместила свое гигантское тело, упруго оттолкнувшись могучей ягодицей от стены, и повернулась на бок. Стоило это огромных усилий, аж вспотела. Увы, ничего более интересного, чем гигантская, сделанная на заказ параша и такое же огромное биде напротив "шконки", на которой до вселения в камеру спало 24 заключенных женщины, она не увидела.

Когда её арестовали (все чин чинарем, санкция прокурора) и привезли в новую женскую тюрьму улучшенной планировки, она ещё удивилась, насколько эта новая тюрьма "культурнее" и Бутырок, и Владимирского централа, и Ярославской пересыльной. Потолок, пол - все чисто покрашено, ни сырости, ни духоты. Но, тут уж администрация через себя не перепрыгнет, - в камере до 30 бабенок. И сразу возникла проблема, - если Марфе спать стоя, то другим бабам даже к параше не подойти, да и не выдержит она стоя, начнет падать задавит насмерть. Пришлось стоя спать 16 бабенкам, а Марфу положили в притык к спящим 8 наиболее матерым зечкам. Так она ночью каким - то чудом повернулась на бок и насмерть задавила смотрящую по камере. Пришлось принимать меры. Причем что характерно: Марфа сразу предлагала, чтобы ей выделили отдельную камеру - за её счет. Не захотели, потрохи сучьи, идти на привилегии, - вот им первый "шнур", - за убитых администрации отвечать приходится. Опять же поход Марфы на общую камерную парашу плохо кончался. Ну, не будем вдаваться в физиологические подробности. Но жить с ней в камере неизвестно какое время (у некоторых по два года уходит на СИЗО, пока суд да дело, тут с такой тушей точно загнешься), казалось невыносимо. Узницы грозили бунтом. Марфа предлагала любые деньги на дальнейшее обустройство этого места лишения свободы.

И вот результат. Бабенок уплотнили в других камерах. А Марфа с тех пор - одна. Кинула на лапу всем, от младшего контролера до зам по режиму в результате коврами завесили стены, установили сделанные по спецзаказу парашу я биде, и еду ей доставляю в камеру - из дома, где готовит её личная повариха.

Пришлось дать и зечкам: без них Марфе было бы трудно осуществить свой утренний туалет. Ну, а у зечек были еда, чифирь, табак, марафет, шмотки, и вообще, все, что захотят, так что ещё очередь в соседних камерах выстраивалась (шутка; ходили по очереди, но вне зависимости от желания; заработанное "на Марфе" делилось на всех), чтобы Марфу "на стульчак" сводить.

К 7. 30 все самое тяжелое было позади. Марфа полулежала, полусидела на специально сделанной для неё "шконке", застланной турецкими коврами, облокотясь на ковровые подушки, и ела рахат-лукум и шоколадные конфеты, свои любимые - вишенки в шоколаде. Время завтрака ещё не наступило. Его подвезут из дома часам к 8.

На допросы её пока не вызывали. "Маляв" - записок с воли, не было. Говорят, полковник Патрикеев, хотя они ему и не подчинялись, собрал всех вертухаев во главе с начальником тюрьмы, и сказал:

- Можете кормиться с руки, сколько влезет, и сколько совесть и гордость позволят; разрешаю, если разрешит начальник тюрьмы, давать ей все, что попросит. И если после суда, когда она либо по этапу пройдет, либо по амнистии освободится, у вас у всех появятся личные "Жигули", - не стану требовать служебного расследования. Но если хоть одна "малява" с воли придет к ней, или от неё на волю, вы проклянете тот день, когда дали слабину.

Контролеры знали, что - Марфа - "Посадница" сидит "за" Патрикеевым

И спорить не стали.

"Маляв" не было.

И Марфа терялась в догадках, - что известно следствию? Раз не удалось адвокатам освободить даже под залог в миллион долларов, значит у следствия против неё вагон и маленькая тележка. Надо сидеть, ждать чудес.

Главное чудо, на которое рассчитывала Марфа, - это амнистия по возрасту.

Главное, что могло помешать осуществлению этой её мечты, - то, что статьи за ней были, по слухам, серьезные. То есть она и сама знала, что создание преступной группировки, заказ убийств, организация убийств, организация крупных ограблений, край, хищений, контрабанда - в особо крупных размерах, торговля "живым" товаром, участие в сделках и обмен караванами с крупнейшими наркодельцами, - все это тянет и на "высшую меру". Но женщин у нас не расстреливают, на смертную казнь у нас мораторий, а женщин старше 80 - амнистируют. Вот она сидела, и ждала чуда.