Виктор Мясников - Изумруд - камень смерти

Через минуту метелили всех шестерых хитников. Серж успел одному бойцу разбить бутылкой голову, но, скованные друг с другом, хитники не имели возможности нормально двигаться. Какая уж тут драка, самое вульгарное избиение. Молодые подвыпившие парни молотили кулаками и ногами пьяных мужиков. Трое браконьеров, посмеиваясь, наблюдали. Увлеченные кровавым зрелищем, они не заметили, как к ним сзади подобрался Серый и схватил прислоненную к валуну винтовку.

- Стоять! - заорал он, перекрывая орущий магнитофон и вопли хитников. - Перестреляю всех!

Целясь поверх голов, он нажал спуск. Цокнул спущенный боёк, но выстрела не последовало. Теперь браконьеры смотрели только на него, но ухмылялись по-прежнему. Акинфий направил ему в лицо свою спортивную малокалиберку.

- А ну-ка, я попробую.

Сухо щелкнул негромкий выстрел. Серому показалось, что пуля взъерошила ему волосы, он даже присел слегка. То, что винтовка в его руках оказалась незаряженной, совершенно выбило его из колеи. Он столько ждал удобного момента, чтобы схватить оружие и положить всех лицом вниз, как в кино, что сразу растерялся, когда действие пошло не по сценарию.

- Ружьишко-то положи, - сказал с набитым ртом Саша Двужильный, - а я тебе водовки плесну... - Он громко рыгнул и неожиданно громко закончил: - в рожу!

С этими словами он действительно плеснул Серому в лицо водки из кружки. Тот, естественно, дёрнулся назад, зажмурился, начал утираться. Тут его сбили с ног и принялись пинать. Он ещё какое-то время, лёжа на спине, сам пытался отпинываться, но ему в колено саданули прикладом, и дальше сопротивляться он уже не смог.

Ченшин отполз в сторону, сел на камень и спокойно закурил. Абсолютно нечувствительный к чужой боли, он не мешал расправе, наоборот, с удовольствием отметил, что появился последний член бригады Вовца, так что вся хита в сборе и некому сбегать в город пожаловаться. Когда избитых оттащили на склон горы и бросили под кусты, Двужильный спросил Ченшина:

- И что теперь будет? Похоже, кое-кто из них может концы отдать.

- Какие проблемы? - пожал плечами Ченшин. - Концы в воду, вспомни народную мудрость. Побросаете в пруд, пусть плавают. Можно камушками снабдить, чтоб лучше нырялось. Нам эти ребята больше не нужны, наоборот, вредны. Пока один из них бегал неизвестно где, надо было ладить, а сейчас следует с этим кончать. Да ты не волнуйся, черную работу делают темные люди. Балбесы их отнесут к водичке, замочат обстоятельно, - он хихикнул, довольный своим каламбуром, - чтобы не всплыло дельце, или тельце, - он снова хихикнул, - и дорогу сюда забудут. Так что отдыхай, расслабляйся. Кто-нибудь из этих лежачих больных обязательно попробует уползти, а наши тагильские друзья это обязательно пресекут, и всё произойдёт само собой.

* * *

В июне на Среднем Урале темнеть начинает поздно, ближе к полуночи. Вовец настелил на землю соснового лапника, наломанного взрывом, покрыл его пустыми рюкзаками и всем, что нашлось в них тряпичного, и уложил Фарида. Идти куда-то в ночь после трудного дня не стоило. Он и сам полежал рядом с ним на животе, убедившись, что долго в такой позе не протянешь. Посочувствовал обожженному парнишке и перевернулся на спину. Костра пока не разводил, не желая привлекать внимание, ждал ночи. Ночью по лесу не ходят, только по дорогам, так что незваные гости не явятся.

Его безмятежный отдых прервал лёгкий запах дыма. Вовец насторожился. Фарид ровно посапывал: умаялся и уснул. Вовец осторожно поднялся. Проверил газовый пистолет на спине за ремнём, поднял арбалет и повесил на шею. Следовало выяснить степень опасности. Он подошел к кучке своих вещей на земле, взял очки-бинокль. Посмотрел, что есть у ребят. Следовало взять с собой только то, что могло уместиться в карманах энцефалитки. Вовец выбрал моток скотча, мазь от комаров, маленькую бобинку с леской, складной ножик и зажигалку.

Только начал спуск по склону горы, как сразу понял, откуда дым. Тагильские пацаны, видно, думали, что хороший костёр - большой костёр, и развели такое пламя, что позавидовали бы пионеры советских времен, благо сушняка вокруг лежало навалом. Смеркаться только начинало, и Вовец сквозь кроны сосен с высокого склона горы попытался рассмотреть, что делается внизу. Вначале он думал, что это давешние хитники с ума сходят, но потом, расслышав музыку и нестройный хор, вторящий ей, понял, что репертуар для камнелюбов слишком блатной. Он спустился лесом к запруде, надел очки-бинокль и принялся разглядывать долину ручья.