Виктор Мясников - Изумруд - камень смерти

- Может, я подежурю? - поднялся Серж. - Спокойней будет, да и належался уже.

- Не стоит костер жечь, да и не ходит никто ночью, тем более под дождем, - остановил его Вовец.

Клим вылил ведро воды в сердито зашипевший костер и полез в свою палатку. Следом нырнули Серж и Серый. Вовец в нерешительности потоптался, ему очень не хотелось ложиться рядом с этой стервой Валентиной, ничего хорошего это не обещало, только очередные неприятные разговоры. Но делать было нечего, может, она уже уснула, все обойдется. Не обошлось.

- Это моя палатка, между прочим, - послышалось из темноты.

- Вот и отлично, - Вовец выставил ботинки наружу, под полиэтиленовый тент, - значит завтра сама её и понесешь.

Он потыкал рукой надувной матрас, достаточно ли туго накачан. Разделся, забрался в спальник, блаженно вытянулся. Справа, между матрасом и брезентовой стенкой, уютно устроилось ружье, внушая умиротворение и покой. Но Валентина не дала расслабиться и заснуть.

- Наглость какая! - зашипела в темноте. - Залез, улегся...

- На тебя, что ли, залез? - сонно огрызнулся Вовец. - Я, золотко, сейчас не то что на секс, на простую ругачку не способен. Давай завтра продолжим... - зевнул.

- Убирайся отсюда, - Валентина больно ткнула в бок кулаком, - иди в ту палатку. Слышишь?

Это уже переходило все границы. Глупая, амбициозная, озлобленная баба, возомнившая себя кормилицей, поилицей и хозяйкой четырех здоровых мужиков. Чего она добивается? Верховного командования? Поклонения и рабской покорности? Какого черта ей надо? Вовец резко сел, подхватил ружье и с громким клацаньем передернул затвор. На спальный мешок выпал тяжелый патрон.

- Тихо! - прикрикнул сдавленным голосом. - Крадется!

В нормальном лесу не бывает абсолютной тишины. Шуршал, накрапывал по полиэтилену редкий дождь, срывались капли с веток, шелестели листья, что-то чуть слышно скрипело и пощелкивало. Если как следует прислушаться, то мир ночной наполнится множеством таинственных звуков. Вовец разыграл эту сцену, чтобы хоть как-то урезонить вредную соседку. Похоже, удалось. Он на ощупь вставил обратно в магазин патрон, опустил ружье на место и лег.

- Валентина Владимировна, - сказал почти шепотом, - я сегодня протопал двадцать километров, нашел изумрудный след, устроил пожар, угнал трактор и проломил череп человеку. И я чертовски устал от всего этого. Дай мне спокойно дожить до утра, не толкай на новое преступление. - И тут же прервал её попытку что-то резко возразить. - Я прекрасно понимаю твою обиду на всех мужчин, но ей-богу, я тебя сегодня увидел в первый раз и буду счастлив завтра с тобой расстаться. Надеюсь, это взаимно. Спокойной ночи.

- Значит, просветили насчет интимных подробностей? - зло зашипела из темноты Валентина. - Ничего, про тебя мне Серый тоже все рассказал. Да ты такой же подлец, как и тот, что мне семь лет голову дурил. Жену-то с ребенком, скажешь, не бросал?

- Нет, не бросал. - Сон пропал начисто, почему бы и не поговорить по душам? Вовец приподнялся, опершись на локоть. - Это она меня бросила, точнее, выставила. Видишь ли, у меня отсутствует главное мужское достоинство - деньги. Но на основании этого я не считаю, что все бабы продажны и ради денег готовы на все. И жену свою бывшую ни в чем не виню, каждый живет как умеет, как научился. А ей благодарен за сына и за то, что первый с ней был самым счастливым в мой жизни, и за то что расстались, тоже благодарен, не пришлось вести войну на изнурение с матерью собственного сына. Честное слово, - Он сменил интонацию, говорил мягко, как взрослый с подростком, почти на равных, но все-таки сохраняя дистанцию возраста. - А ты, значит, в семь раз меня счастливее, раз семь лет рядом с любимым провела. Не надо, не злобься. Какие твои годы, вся жизнь впереди. Встретишь ещё своего принца, нормального парня, умного, работящего, красивого, порядочного. Только ты уж не разговаривай с ним в таком тоне. А со мной можешь вообще не разговаривать, я не обижусь. Давай, как будто мы поссорились и не разговариваем друг с другом? Хорошо?

- Как же, - пробурчала Валентина недовольно, - встретишь его, порядочного. Мне, между прочим, уже двадцать восемь. Ладно, больше не разговариваем.

Вовец закрыл глаза, вытянул руки вдоль тела и расслабился. Надо спать. В каждой клеточке тела сидела усталость. Этот поздний разговор растревожил душу, полезли всякие ненужные воспоминания. Но он сумел их отстранить, закатил глаза, расслабил лицевые мышцы, принялся глубоко дышать. Этим приемом он мог преодолеть любую бессоницу. И сейчас испытанное средство подействовало безотказно. Через минуту Вовец уже спал чутким звериным сном. В отличие от Валентины, которая смотрела на постепенно светлеющую стенку палатки и размышляла об услышанном.