Виктор Мясников - Водка

Сейчас он мрачно поставил чайник на газ. Принялся машинально делать бутерброд. Намазал кусок батона маслом, сверху положил "Докторской" колбасы, а на неё пласт сыра. Сыра он не пробовал уже месяца три, а трехэтажный бутербродище ему порой снился по ночам. Но сейчас кусок в горло не лез.

- Ах, ка-ак я уста-а-ала! - донеслось из соседней большой комнаты, холла, так сказать. Это Зоя сладко и довольно потянулась.

И после этой фразы, окончательно постигнув потаенный смысл сладкой интонации, Олег осознал, что его Зоя только что принадлежала другому мужчине. Его захлестнула горячая волна, пронеслась по всему телу. Но это были не гнев, не ярость, а неутолимое сексуальное желание. Он хотел её, эту потягивающуюся кошку, ставшую вдруг такой желанной из-за своей порочности. Хотел, словно чужую смазливую бабу, неожиданно вдруг оказавшуюся доступной. А, может, ему просто надо было доказать свое право на эту женщину. Именно таким животным способом, какой подсказывал ему звериный инстинкт самца.

Он вышел из кухни, вытирая пальцы коротким и жестким, как циновка, полотенцем. Зоя уже встала из кресла. Она неторопливо шла в свою спальню, на ходу стаскивая платье через голову. Все-таки оно было слишком облегающим. Зоя извивалась всем телом и привставала на цыпочки, но плечи с трудом протискивались сквозь сексапильное платье. Она остановилась, подняв руки с подолом, задранным выше головы, чтобы последним усилием сбросить неподатливую одежду.

Олег отшвырнул скомканное полотенце. Узкие белые плавочки на загорелых бедрах жены сводили его с ума. Узкая ложбинка вдоль позвоночника, влажная и скользкая, гипнотизировала его. Он на ходу сдернул с себя футболку и обнял Зою сзади. Ладони сами легли на её груди, только что вынырнувшие из-под платья. Она, наконец-то, сумела избавиться от этого модного тряпья.

Обычно, ещё в прежние счастливые времена, вот так прижимая Зою спиной к себе, Олег всегда чувствовал прилив необыкновенной нежности. Но сейчас, тиская её крупную грудь, прижимая к себе влажное, скользкое и жаркое тело, он испытывал только желание. Она что-то пищала возмущенно, дергалась, но Олег ничего не слышал, опьяненный резкой смесью запахов женского пота и дезодоранта. И тут же к ним добавился кислый запах её промежности. Такой знакомый, действующий, как сигнал. Обычно этот запах возникал не сразу, а через полчаса любовной игры, и говорил о её готовности. Сегодня она явилась домой с этим запахом.

Теперь Олег хотел не удовлетворения или подтверждения своего супружеского права. Ему хотелось просто изнасиловать её, оскорбить таким способом и унизить, наказать. Он повалил её на пухлый диван лицом вниз, придавил всем своим не таким уж великим весом. Высвободил одну руку. С треском раздернул молнию брюк. Выпустил на свободу своего застоявшегося зверя, туго налитого, изнывающего от ожидания.

Потом принялся стаскивать Зойкины плавки. Они сидели плотно, и он сдирал их с её круглого мягкого зада с трудом, словно кожуру с недозрелого мандарина. Жена трепыхалась, пыталась вывернуться из-под него, шипела что-то злобное. Но он не слушал. Запустил пальцы ей между ног в липкую сырость, почувствовал напряженную, скользкую вульву. Дрожь прошла волной по всему её телу, словно пронзенному электрическим током. Непроизвольный стон вырвался сквозь закушенные губы.

Она была готова. Все это время была готова. Пришла домой на пределе возбуждения и млела в кресле, ждала, пока отпустит. Видно, не дотрахалась с этим хлюстом в темно-синем джипе. Или ничего у неё с ним не было? Просто тискали друг друга до полного изнеможения, а когда стало невмоготу, расстались? Нет, так не бывает.

И Олег, что называется, засадил. Изнемогая от неутолимой страсти и злости. И она приняла его, конвульсивно содрогаясь, неожиданно покорно и в то же время жадно.

- Вот тебе, вот тебе! - приговаривал Олег при каждом толчке.

А она всхлипывала в ритм, постанывала и ахала. И Олег не мог понять, то ли это она от удовольствия, то ли от боли и обиды. И только когда взвыла в унисон его финальному рычанию, понял - от удовольствия и обиды вместе. Просто не могла противостоять его звериному напору, а добром бы ни за что не далась. И в то же время ей не хватало именно такого бурного секса, чтобы получить полноценный оргазм.

И Олегу стало противно самого себя. Вроде, как он подобрал с грязного асфальта дымящийся окурок, докурил, быстро и жадно. Или накусанный бутерброд прихватил со столика в буфете, торопливо затолкал в рот, сжевал и проглотил. Он не чувствовал своего превосходства над неизвестным соперником, который не смог удовлетворить его неверную жену. Да тот, наверняка, и не собирался. Сам удовлетворился, а эту дурочку, только разохотившуюся за время короткого и неподготовленного акта, услал домой.