Ирина Градова - Инородное тело

Карпухин заерзал в кресле, чем лишь подтвердил догадку Андрея.

– Ну ладно, ты непременно желаешь моего позора?

– Позора?

– Напортачил я, признаю, – доволен?

– Доволен, но все еще не понимаю.

– Очистили мы могильник, установили личности двух жертв, Егорыч написал заключение – и мы благополучно кремировали всех, так как даже найденный нами родственники отказались взять на себя заботу о погребении.

– И что?

– А то, что несколько дней тому назад обнаружилась еще одна жертва вурдалака – молодой парнишка. И он, в отличие от предыдущих, вовсе не являлся лицом без определенного места жительства!

– И кем же он являлся?

– Вроде бы мальчик из хорошей семьи.

– Да, с такими как раз больше всего проблем.

– У родителей с ним были не самые близкие отношения.

– Подростки!

– Точно. Парень шлялся где-то по ночам, с кем общался – неизвестно.

– Наркотики?

– Судя по отчету патолога – обычный «клубный» набор, но парнишка не был отъявленным наркоманом. И, боюсь, вот тут-то у нас и начнутся настоящие неприятности!

– Кажется, до меня начинает кое-что доходить, – закивал Андрей. – Пока речь шла о бомжах, это никого особенно не задевало, но новая жертва – ребенок из благополучной семьи, и это означает…

– Панику! – прервал его Артем, воздев палец к потолку. – Панику это означает – вот что. Только представь себе, как раздухарятся СМИ – такая классная тема! Они уже подсуетились и взяли интервью у родителей погибшего, – сюжет недавно прошел на нескольких телеканалах. Народ станет бояться на улицу выходить, все начнут по домам прятаться и, чуть что, звонить в полицию с сообщениями о том, что их сосед, приятель или родственник – вампир, понимаешь?! А если еще вообразить, какое количество «бдительных» граждан решат взять дело в свои руки и примутся вгонять осиновые колья в сердца «подозреваемых»…

– От картины, изображенной твоей «кистью художника», Артем Иванович, прямо-таки дрожь пробирает! – передернул плечами Андрей, словно ему и в самом деле стало холодно.

– Ну так – Верещагин отдыхает! – согласно хмыкнул майор.

– Так чего же ты хочешь от Кадреску?

– Хочу, чтобы он придумал для меня другую причину смерти парнишки.

– Придумал ?

– Ну, не «придумал», конечно, но помозговал бы – как такое могло произойти? С Егорычем вести беседы бесполезно: он обложился какой-то литературой экзо… энцо…

– Эзотерической? – подсказал Андрей.

– Во-во, этой самой, и читает ее, да еще и цитирует мне оттуда про всякую нечисть – тьфу, даже говорить противно!

– Да, тяжело тебе приходится, – посочувствовал ему Андрей.

– Врагу бы такого не пожелал! Вот потому-то мне и нужен Леонид. Беда в том, что на данный момент в моем распоряжении нет ни одного тела, и ему придется иметь дело лишь с отчетами своих коллег. Эх, если бы мы не поторопились с теми трупами бомжей и если бы парня не отдали предкам…

Артем выглядел таким уставшим и раздосадованным, что Андрею захотелось хоть как-то его утешить.

– Я тебе вот что скажу, – произнес он уверенно, – если для происходящего существует какое-либо логическое объяснение, Кадреску его отыщет!

* * *

Квартира Павла Кобзева всегда вызывала у меня острое недоумение, слишком уж казенный вид она имела. И дело не в том, что его апартаментам недоставало уюта – совсем напротив, интерьер выглядел вполне симпатичным, но лишенным индивидуальности. Наверное, пациентам… здесь приятно и комфортно – модернистский стиль, современная живопись на стенах, приглушенное освещение, создаваемое спрятанными в потолке крошечными лампочками, – все это создает атмосферу, располагающую к откровенности, что совершенно необходимо для успешных сеансов психотерапии. Однако мне почему-то казалось, что у Павла где-нибудь должно быть другое «гнездышко» – личное, только для него одного. Я знала, что он «счастливо разведен» – этот термин придумал сам Кобзев, обозначая ситуацию, когда после бракоразводного процесса обе стороны не пострадали морально и материально и, не имея претензий друг к другу, продолжают общаться в дружеской манере. Я также в курсе того, что Павел, человек отнюдь не бедный, оставил жене квартиру и обеспечил жильем детей. Тем не менее меня не оставляет мысль о том, что Кобзев не из тех, кто станет жить там, где работает, особенно учитывая контингент, который к нему захаживает. Конечно, в большинстве своем его клиенты, вернее пациенты, – народ адекватный и «обремененный» большими деньгами, и все же в практике психиатров принято избегать чересчур близкого общения с больными. Излишняя привязанность пациента к психиатру вызывает зависимость, и, соответственно, если пациент неуравновешен и склонен к насилию, врач не может чувствовать себя в безопасности. Именно поэтому в этой квартире нет ничего личного – ни фотографий семьи, ни вещей, которые могли бы выдать какие-либо индивидуальные пристрастия Павла. Вместо них – несколько встроенных аквариумов, призванных вызывать у клиентов состояние расслабленности и умиротворения, мягкие диваны неправильных форм с обивкой пастельных тонов, под цвет штор, и ослепительная чистота повсюду: к Кобзеву трижды в неделю приходит женщина, поддерживающая порядок в квартире.