Андрей Молчанов - Брайтон бич авеню

С отдавленными боками - на заднем сиденье "Волги" было очень и очень тесно - Дробызгалов побрел на службу, вернее, поехал, ибо "Волга" за время содержательной беседы увезла его довольно далеко, к лесному массиву, откуда Евгений добирался до управления часа полтора, получив в итоге бэмс за опоздание.

Со "старшими братьями", кому оказывала Марина кое-какие услуги, не поспоришь, и новую обиду тоже пришлось переварить. Несмотря на упорную мысль: а не открыть ли Фридману глаза на занятия его невесты? Однако урезонил себя Дробызгалов. Ибо за его работой наблюдало много глаз, а стальные руки парней в "Волге" запомнились до дрожи.

Успокаивало Евгения, что, пусть косвенно, а сквитается он с проституткой, посадив ее жениха, и не видать им обоим никаких америк. А поможет в том Мордашка. Никуда не денется. Выбора нет.

С такими размышлениями явился Дробызгалов домой.

Открыл двухстворчатую входную дверь - перекосившуюся, с разболтанным замком - ремонтировать ни дверь, ни замок Дробызгалов даже не пытался: грабить тут было нечего, да и соседи толклись в квартире день и ночь.

Тотчас обрушился на Евгения детский гомон, пар от стирки и жирные кухонные ароматы.

Соседка Валентина - незамужняя лимитчица, обремененная выводком пацанят - все от разных отцов, а рожала она как кошка, - встретила Дробызгалова направленным визгом в лицо: мол, не дает покоя телефон!

- Безобразие! - орала она, перемешивая редкие пристойные слова с обилием отборного мата. - Замотали! День и ночь!

Дробызгалов всмотрелся в ее оплывшую физиономию. Хотел заметить, что, в отличие от нее, неизвестно на какие средства существующую, он работает день и ночь и звонят ему исключительно по делу, серьезные люди, а не сексуально озабоченные хахали, но - промолчал, сил не нашлось. Свинцовая апатия.

Учуяв расслабленное состояние Дробызгалова, вторая соседка - старуха, провонявшая всю квартиру какими-то полутрупными запахами, скользнула в свою протухшую комнатенку, тоже позволив себе проскрипеть о телефоне и о соседе нечто гнусное.

- Пошли вы! - вяло выдохнул Дробызгалов в адрес соседей и открыл дверь своей комнаты. Жены с ребенком не было - уехали к теще. Уже легче!

С тоской он уселся на стул в маленькой комнате, забитой мебелью, с бельем на веревках, протянутых от стены к стене жена боялась, что его закоптят коммунальным кухонным чадом; с ванночкой для ребенка, хранящейся на верху платяного шкафа, холодильником, втиснутым в угол...

Время подходило к обеду, но так не хотелось тащиться на кухню, где бегали разномастные Валентинины отпрыски и слышался ее голос, повествующий о нем, Дробызгалове, соседу Панину хроническому алкоголику, дважды сидевшему и жутко Евгения ненавидевшему за принадлежность к милиции.

Диалог Валентины и Панина сводился к тому, что всем Дробызгалов плох и в быту невыносим. На кухню же - убогую, ничейную, принадлежащую всем и никому кухню - Дробызгалов обычно шел как на казнь.

Евгений сделал бутерброд, сжевал его мрачно и запил прямо из горлышка остатками выдохшегося "Боржоми", стоявшего на подоконнике по соседству с чахлым желтым алоэ, над которым кружили мошки-дрозофилы.

Сильный стук потряс хлипкую дверь.

- Телефон! - заорала соседка. - Опять, твою мать!

- Заткнись, стерва! - в приливе отчаянной ярости взревел Дробызгалов, выбегая в коридор и хватая трубку, свисающую до пола, всю в утолщениях изоляции - синей и красной.

- Женька? - послышался голос одного из приятелей - клерка в аппарате больших милицейских властей. - Ты когда из норы своей наконец переселишься?

- Разве в другую нору, в могилу, - морщась и прикрывая ладонью ухо, дабы не слышать детского визга, молвил Дробызгалов. - Ты-то как? Хапнул квартирку? Дали?

- Нет... У нас все мимо... Как перетасовка штатов - из других городов кадры прибывают, и весь фонд - им... Тоже кошмар! Теща, тесть, дети... Вшестером в двух комнатах.

- Но хоть все свои...

- Тебе бы таких своих... Ладно. Тут разговор я слышал... Я из автомата звоню, усекаешь?

- Та-ак... - похолодел Дробызгалов.

- Кушают тебя, Женя. Считай, съели. Шеф твой. Так что учти.

- Выход? - произнес Дробызгалов отрывисто.

- Какой еще выход?! Там... беда. Злоупотребления, подозрения на взяточничество, человека своего провалил... Держишься пока на теневике этом... В общем, или проявляй доблесть и находчивость, или подавай рапорт. Да! - решай срочно, а то вызовут к нам и - привет. В комендатуре наручники и в кепезе... Система отработана. Думай, Женек, взвешивай. Пока!