Андрей Молчанов - Перекресток для троих

Вот пройда! Видел бы такую работу главный!

- Бог не фраер, он простит, - сказал Эдик, откликаясь на мои мысли. Затем собрал заскорузлой ладонью влажную грязь с днища, залепив ею искалеченное железо. - Во... так. Рессоры заделаны, вечером еду бомбить. Еще бы кардан... Где бы взять?

- Бомбить... что?

- Что? Пассажиров, - последовал хмурый ответ. - Недельку воспользуемся. Если только с твоих башлей жить, считай, задаром ломался.

Я промолчал. Здесь были свои законы и нормы. Но, допустим, Эдик, руля без документов, влипнет в историю, что скажу главному?

Питекантроп сделал попытку встать, и она ему удалась.

- Кофейку чичас попьем, - сказал Эдик корешу с подобострастием. - И пойдешь, родимый. Сели за стол.

В здешней обстановке ни есть, ни пить я не мог и потому просто сидел, уставившись на покойницкий оскал Левы. Питекантроп полоскал импортным кофе свои гнилые зубы. Это было отвратительное зрелище. Эдик рассматривал грейпфруты.

- Чего такое? - спросил он с подозрением. - Лимон или апельсин?

- Помесь, - кратко ответил я.

- А от них запоры бывают? - Он увлеченно дожевывал бутерброд. - А то желудок у меня...

- Мы все тут надрываемся, - вдруг произнес питекантроп, - а они... - И смолк. Затем вперился в меня пьяным неподвижным взглядом. Погрозил пальцем зловеще. Растягивая губы, веско, как заклинание, произнес: - Я тебя вижу наскрозь и навылет!

- Солидол нам принес, - объяснил мне Эдик. - Человек! Как раз для передней подвески... О! - Ногой он пододвинул к себе жестяную банку, мизинцем влез в нее, ковырнув фиолетовую, жирно блеснувшую смазку. - Свежак! - сказал со вкусом.

Питекантроп гордо кивнул. Нижняя челюсть после этого долго не хотела у него подняться поближе к верхней.

Я сидел, угнетенный этим "бомбить". Потом явилась идея.

- Слушай, - сказал я Эдику. - Мне предлагали кардан на автобазе. Новый. Двадцать рублей. Может, слетаю? Машина на ходу...

- Ну давай! - обрадовался тот. - Торгуйся на пятнашку. А то бомбить, встану еще враскоряку где-нибудь... За час успеешь?

Я выехал из гаража и полетел, сам не зная куда по проспектам и переулкам. Скорее из этого логова! От Эдика отоврусь: остановили гаишники, доверенности не было, машину задержали. Затем в присутствии рефери - Игоря расплачусь с ним за работу. А переднюю подвеску и кардан пусть главный ремонтирует в автосервисе. С меня хватит. Солидол, гайки, мат, портвейн, жулье...

"А может, все наши проблемы, дела, да и вообще все-все, заключается в сущности белкового организма? - философствовал я, наслаждаясь свободой и оценивая вторым планом, хорошо ли пружинят рессоры на колдобинах. - Ну а пусть бы мы были из кремния, предположим. Все равно были бы и средства передвижения, и подобие алкоголя, и какая-то борьба за материальные блага - на ином уровне, с иным мироощущением, но такие понятия, как жадность, корысть, ложь, не исчезли бы, а просто приобрели другие формы, по сути своей ничем не отличимые от теперешних, актуальных".

Вечером мне позвонил Эдик.

- Чего ж ты уехал, - злобно прогнусавил он. - Там... зонтик мой остался...

- Где?

- На заднем сиденье! И штаны... Я так в спецовке до дома и топал. Да, и рулевая тяга от "Шевроле".

- Ничего не видел.

- Как... увели, что ли? Ничего себе... - огорчился он. - На базе?

Я поведал об аресте машины органами ГАИ. Эдик помолчал, соображая... Сказал, взвешивая слова:

- Значит, так. Тяга - пятнашка, зонтик - тридцатник, штаны - пятерка и полтинник за работу. Три дня сроку. Иначе лучше не появляйся. - И брякнул трубку,

Так закончился этот ремонт.

МАРИНА ОСИПОВА

Со съемок вернулась исходя досадой. Ничего не выходит. Фильм разонравился, роль тоже, партнеры - кретины, режиссер орет по любому поводу, а отношения у нас с ним - не приведи господь.

Только переоделась - звонок в дверь. Володя? С трепетом неприятия этой встречи поворачиваю вертушку замка... Вот номер! Корреспондент... Как его? Игорь.

- Надо поговорить. - Стоит на пороге, не раздеваясь. Понимаю, что пришел он сюда неспроста, но больше не понимаю ничего. Улыбаюсь, говорю, что вчера прочитала интервью, все прекрасно, довольна... Он как-то отмякает, и в поведении его начинает проскальзывать непринужденность...

Ставлю чай, и в ожидании чая сидим, рассуждая о всякой всячине. Но вот пауза, лицо его суровеет... Сейчас цель посещения разъяснится.

- Марина, - начинает он, отводя взгляд. - У меня, видишь ли, неприятности. Беда даже... Я люблю тебя.

Я, обомлев, слушаю. О том, при каких обстоятельствах он увидел меня впервые, кто таков, на чем основано его приятельство с Володей...