Фридрих Незнанский - Ошибка президента

И снова он поразительным образом не нашел отклика у жены. Казалось, чем дальше они уходят от прежней студенческой жизни и пирожков с капустой из буфета, тем больше проявляется их какое-то основополагающее, базовое несходство.

Как ни странно, Нине гораздо больше понравилась Германия, совершенно никакая, удобная, чистая и безликая. Она упорно твердила, что французы слишком высокомерны по сравнению с простыми и доброжелательными немцами. Возможно, это так и есть, но Леониду было куда приятнее видеть стройных, всегда продуманно одетых француженок, которые, разумеется, знают себе цену (что же в этом плохого?), чем немецких фрау и фрейлейн с толстыми щеками, одетых просто, удобно и очень скучно.

Но основные противоречия с Ниной вскрылись не за границей, а дома – в Москве.

Нина в штыки воспринимала все попытки Леонида устроить их жизнь удобнее, приятнее, не говоря уже о том, чтобы сделать ее роскошнее. Если он предлагал пойти в ресторан, она отвечала, что лучше посидеть дома за бутылкой вина, если они вырывались куда-нибудь на три дня отдохнуть, то в гостинице селились отнюдь не в люксе. Однако хуже всего оказалось с нарядами. Все попытки сделать из Нины модную женщину провалились с треском. Леонид, несмотря на свою очень и очень обыкновенную внешность, на самом деле в глубине души во всем любил шик, просто раньше не показывал этого, а потому Нина и не подозревала, что муж вовсе не обожает связанные ее руками свитера с кожаными заплатками на локтях и дешевые вельветовые брюки, вечно вытянутые на коленях.

Нина Бурмеева, по-прежнему работавшая за гроши в конструкторском бюро, по мере роста благосостояния мужа стала одеваться дороже, но все так же очень скромно и без изюминки. Леонид несколько раз покупал ей и в Москве, и за границей платья, которые, как ему казалось, пошли бы Нине, сделали бы ее более яркой, интересной. Ни одно из них она не надела ни единого раза.

Все это было еще ничего, пока Леонид занимался преимущественно продажей компьютеров. Но хотелось большего. Он прикинул и понял, что самое доходное, а одновременно престижное дело – банковское. Начальный капитал у него был, и вот три года назад в Москве, наряду с рекламами других коммерческих банков, появилась реклама «Универ-банка». Над названием Леонид голову не ломал – просто хотел, чтобы все сразу поняли – этот банк совершает все банковские операции как с организациями, так и с физическими лицами.

Те, кто знал Леонида Бурмеева достаточно хорошо, ни капли не удивились тому, что «Универбанк» очень быстро встал на ноги, превратившись в один из самых мощных и надежных банков России. Процент по вкладам он давал средний, но понимающие люди и многие организации несли деньги сюда, а не в фирмы типа печально известной «Властелины» или питерского пенсионного фонда «Надежность, Нравственность, Благородство», глава которого, Михаил Микешко, буквально обещал одеть своих вкладчиков в серебро и золото, а в результате отнял последнее.

Подобные махинации Леонид считал настолько нечистоплотными, что, когда на одной презентации Микешко вместе со своей изящной супругой (в прошлом манекенщицей) подошел к нему засвидетельствовать свое почтение, Леонид повел себя настолько неучтиво, что это граничило с грубостью. Впрочем, беспардонный Микешко съел все это совершенно спокойно. Бурмеева и немногих подобных ему честных коммерсантов он считал чудаками не от мира сего и среди «своих» не больно-то скрывал собственные стремления облапошить простачков. Леониду врезалось в память, как на той самой презентации кто-то спросил Микешко:

– Это ваша реклама – «Мы оденем всю страну»?

– Моя, моя! Сначала – одену, потом – обую! – хохотнул Микешко над сказанной двусмысленностью, нимало не скрывая своего желания «обуть» простачков.

Между тем «Универбанк» шел в гору, и параллельно менялся весь образ жизни Леонида. Бурмеевы переехали в престижную квартиру на Малой Филевской, обзавелись новенькой «ауди», но счастья не было.

Нина тяготилась своим новым положением жены крупного банкира. Разумеется, ей было приятно иметь дома микроволновую печь и посудомоечную машину, она, разумеется, была довольна тем, что сын имел возможность учиться в одной из самых престижных школ Москвы, у лучших учителей, что он отдыхал на Средиземном море и играл в теннис. И все же, положа руку на сердце, она не могла не признаться, что променяла бы все это на прежнюю простую и понятную ей жизнь.