Фридрих Незнанский - Ошибка президента

Но не эта девочка Валя привлекала главное внимание Турецкого, а двое мальчишек, стоявших рядом с ней и с еще одной девочкой, видимо, той самой Валиной родственницей, у которой та гостила. Чуть дальше были видны еще два молодых человека, лет двадцати пяти.

– Вот это Костя. Скронц, – сказала Валентина Андреевна, указывая на высокого худощавого парнишку с умным и приятным лицом, похожего вовсе не на хулигана, а на мальчика из интеллигентной семьи. – А это Пупотя. Забыла даже, как его звали-то по-настоящему. Кажется, Павлик.

Пупотя куда как попроще Скронца. Это было очевидно даже по старой фотографии. На нем была кепочка, а за ухом папироса. И ухмылялся он как-то неприятно, или это только показалось Турецкому?

Он снова вглядывался в эти лица, пытаясь представить себе, какими же стали эти мальчики сейчас, по прошествии почти сорока лет.

– А это ваша подруга? – спросил Турецкий, указывая на вторую девушку, круглолицую, со вздернутым носиком.

– Да, это Вера, мы подружились с ней на фестивале. Сама она была из Волгограда, а в Москве жила ее двоюродная сестра. И надо же, такая беда!

– Что случилось? – машинально спросил Турецкий, которого больше интересовали Скронц и Пупотя.

– Ох, я же вам не сказала! Представляете – я уехала домой, а она погибла. Подонок какой-то изнасиловал ее, бедняжку, и убил. Я и узнала-то об этом только через полгода. В Москве я в следующий раз побывала только в шестьдесят пятом, уже пединститут во Владимире закончила, с учениками летом приезжали. Жили с ними в школе-интернате, я выкроила время, поехала на старые места, а там уже все так изменилось: кругом новые пятиэтажки, даже лодочную станцию на другую сторону пруда перенесли. Никого знакомых, конечно, не встретила, а чужих людей не будешь расспрашивать: «Где здесь Скронц?»

– Что ж, у вас и адреса его не было? – удивился Турецкий, которого тронула эта смешная и в то же время такая искренняя привязанность.

– Представьте себе, нет, – улыбнулась Валентина Андреевна. – Я уезжала и не думала, что он станет для меня так много значить. Поняла только, когда вернулась домой. Написала Вере, хотела узнать адрес ее московской сестры, но сначала мне никто не ответил. А потом я послала ей открытку к Новому году. И от ее родителей получила короткое письмо: «Так и так, нет больше нашей Верочки». Тут уж, конечно, не до адресов.

Турецкий продолжал рассматривать фотографию:

– А этих молодых людей не помните?

– Что вы, сколько лет прошло! Но это из их компании, точно. Вот здесь угол дома немножко в кадр попал, видите. Один как раз здесь и жил. А как зовут – забыла, конечно.

Часы на стене пробили восемь.

– Ой, вы кушайте, а мне надо собираться, – спохватилась учительница, – у меня сегодня первый урок, я привыкла приходить в школу по крайней мере минут за двадцать до начала занятий, а лучше – за полчаса. Я всю жизнь так делала. А сейчас есть у нас такие учителя, особенно кто помоложе, которые в школу со звонком вбегают чуть не в одной толпе с опаздывающими. О каком авторитете среди учеников тогда можно говорить?

– Я вас больше не задержу, – сказал Турецкий. – Идите в школу, Валентина Андреевна, но, если что-то произойдет, например, к вам придут просить фотографию, спросят, не знаете ли вы, как найти Скронца, просто если вы заметите, что-то необычное, например, что кто-то за вами следит, да мало ли что, приходите ко мне в гостиницу, третий этаж, номер триста девятый.

Турецкий встал и, надевая пальто, сказал:

– И еще, Валентина Андреевна, не говорите никому, что вы отдали фотографию мне. Если к вам придут в школе – скажите, что она дома, если придут домой, скажите, что храните ее в школе в рабочем столе, пообещайте принести ее вечером. Попробуйте что-нибудь придумать. Сможете?

– Я постараюсь, – неуверенно ответила учительница. – Обманывать-то я никогда не умела…

– А вы не относитесь к этому как к обману, – посоветовал Турецкий, – это спектакль, если так вам проще. Или самооборона. Значит, триста девятый номер.

– Я запишу.

Турецкий покачал головой:

– А вот этого не надо. Постарайтесь запомнить.

В этот приезд у Алексея Снегирева появилось новое доверенное лицо – Борис Львович Смелянский. Он обитал в Лисьем Носу, в скрипучем двухэтажном доме, который никто не отважился бы назвать ни крепостью, ни дворцом. К материальным благам, кроме гастрономических, Борис Львович был равнодушен, а в крепости не нуждался. Алексей приехал к нему на электричке, купив по дороге шоколадный торт, до которых старик был большой охотник.