Фридрих Незнанский - Ошибка президента

– Да, Валентина Андреевна, я по поводу письма, точнее, по поводу фотографии, – подтвердил Турецкий, когда она вела его к дому.

Внутри все оказалось таким, как в советском фильме изобразили бы дом сельской учительницы русского языка и литературы. Идеальная чистота, обеденный стол, накрытый поверх клеенки вязаной скатертью, у окна – другой – письменный, рядом несколько полок с книгами. На столе – стопки тетрадей, старинный мраморный письменный прибор с чернильницами.

Валентина Андреевна усадила его за стол и начала хлопотать, выставляя перед ним квашеную капусту, соленые огурцы, какие-то домашние заготовки из овощей.

– Сейчас картошечки нажарю, – говорила она. – Я-то ведь не ждала, или, может быть, лучше глазунью?

– Не беспокойтесь, Валентина Андреевна, – покачал головой Турецкий. – Я ведь к вам по делу. Меня зовут Саша. Саша Турецкий. Вы не удивились, что я так рано и так сразу приехал?

– Пожалуй,– ответила учительница, и вдруг как-то, опустила руки. – Что-то случилось?

Только сейчас Турецкий понял, что его первоначальный план сразу выложить старой, романтически настроенной учителке, что ее первая любовь Костя по кличке Скронц вырос в настоящего мафиози, не слишком удачен. Во-первых, она очень расстроится, а во-вторых, скорее всего, не поверит. Люди иногда бывают поразительно слепыми, когда дело касается тех, кого они любят.

План приходилось менять на ходу.

– Я из прокуратуры, Валентина Андреевна, – сказал Турецкий, решив в этом пункте не отходить от истины, и достал удостоверение.

Валентина Андреевна, как и всегда бывало с подобными людьми, даже не взглянула на документ. Она села на стул, и Турецкому показалось, что толстые стекла ее очков как-то странно запотели.

– Нет, с ним ничего не случилось, – продолжал Турецкий, – пока. Но если фотография, которая у вас хранится, попадет в руки к некоторым людям, не хочу вас пугать, но может случиться непоправимое. Ведь фотография, несмотря на то что она была снята почти сорок лет назад, может помочь идентифицировать Скронца. Как бы он ни изменился внешне.

Турецкий старался говорить так, чтобы каждое его слово было правдой. Другое дело, что одинокая учительница понимала все не совсем так, как это было в действительности.

– Вчера, – продолжал Турецкий, – в популярной передаче вы на всю страну сообщили, что такая фотография у вас есть. Потому я и приехал сразу. Чтобы опередить тех, кто тоже мог услышать эту передачу и также придет к вам за фотографией.

Учительница смотрела на него в изумлении, не замечая, что чайник на плите закипел и теперь вовсю плюется кипятком.

– А что случилось? – наконец смогла пролепетать она. – С Костей?

– Эту фотографию будут искать преступники, – кратко ответил Турецкий. – Да, – спохватился он, – у вас ведь есть все основания мне не доверять. Посмотрите все-таки мое удостоверение. Александр Борисович Турецкий, старший следователь по особо важным делам Мосгорпрокуратуры.

– Что вы, я вам верю, – сказала Валентина Андреевна, но удостоверение взяла.

Передавая ей коленкоровую книжечку, Саша заметил, как дрожат ее пальцы. Она волновалась, но не за себя, а за этого Скронца. Турецкого на миг взяла злость – нашла в кого влюбиться, в преступника, каких еще свет не видел, но он вовремя сдержался. Пусть лучше думает, что опасность угрожает не столько ей, сколько ему.

– Чайник выкипит, – сказал он.

– Ах, ну да! – всполошилась учительница. – Я как-то так растерялась…

Она поставила перед Турецким стакан чаю, затем подошла к письменному столу и достала из ящика фотографию с фигурными зубчиками по краям.

– Это мы снимались на пруду в районе Тимирязевской академии, – объяснила она, – сидели на берегу, пели, смеялись. Костя такой был внимательный, даже галантный, хотя мы таких слов тогда не говорили. Я в тот год за отличное окончание девятого класса получила «ФЭД», вот с ним и приехала в Москву посмотреть фестиваль. Жизнь-то какая тогда была счастливая… Настроение у всех какое… Казалось, новая эра начинается.

Турецкий вгляделся в молодые лица, улыбавшиеся сейчас ему с освещенного ярким солнцем берега пруда. В хорошенькой девчушке с конопатым носом, одетой в цветастое платье с крылышками, он с трудом узнал стоявшую сейчас рядом с ним уставшую пожилую женщину.

– Тут вы без очков, – заметил Турецкий.

– У меня уже тогда была сильная близорукость, – ответила Валентина Андреевна, – но очки я стеснялась носить, надевала только, когда читала или в кино. Постарела, конечно, – вздохнула женщина, глядя через плечо Турецкого на фотографию. – Чего уж там, до пенсии два года осталось…