Дэвид Моррелл - Чужое лицо

В темноте он шел туда, куда вели его плоские, истертые шагами камни. Днем расположение камней ничего не говорило неопытному наблюдателю. Между ними тянулись ввысь деревья. Над ними нависали кусты. Но Балам-Акаб знал, что тысячу лет назад эти камни составляли непрерывную дорогу, которую древние называли sacbe, "белая дорога". Название было не вполне точным, поскольку большие плоские камни были скорее серыми, чем белыми, но даже в этом полуразрушенном состоянии дорога была впечатляющим сооружением.

Можно себе представить, насколько величественнее она выглядела во времена древних, до прихода испанских конкистадоров, когда этой землей правили предки Балам-Акаба. Было время, когда построенные майя дороги пересекали Юкатан во всех направлениях. Вырубали деревья, в джунглях проделывали просеки. На расчищенных участках укладывали камни, они образовывали ровную поверхность, возвышавшуюся на два - четыре фута над землей. Затем насыпали мелкий щебень, заполнявший промежутки между камнями, а под конец поверх всего этого укладывали бетон, который делали из обожженного и размолотого известняка, смешанного с гравием и водой.

Та тропинка, по которой шел Балам-Акаб, была когда-то ровной дорогой почти шестнадцати футов шириной, а длиной в шестьдесят миль. Но после массового истребления его предков некому стало ухаживать за дорогой и чинить ее. За много веков дожди размыли бетонное покрытие, вода унесла щебень и обнажила камни, которые стали сдвигаться с места, в том числе под влиянием многочисленных землетрясений и пробивающейся растительности. Теперь только такой человек, как Балам-Акаб, который хорошо знает обычаи древних и тонко чувствует душу леса, мог с легкостью идти этой дорогой в туманной мгле.

Ступая с камня на камень, обходя невидимые деревья, нагибаясь, чтобы пройти под сплетениями лиан, чутко реагируя на малейшую неустойчивость под ногами, Балам-Акаб сохранял абсолютное равновесие. Он и не мог иначе, потому что в случае падения ему нечем было бы ухватиться за что-нибудь, чтобы удержаться. Руки его были заняты: он нес драгоценную чашу, завернутую для сохранности в мягкое одеяло. Свою ношу он прижимал к груди. Учитывая все обстоятельства, он не стал рисковать, не упаковал чашу в свой заплечный мешок вместе с другими важными для него предметами. Мешком он слишком часто задевал за ветви деревьев. Сложенные в мешок предметы не были хрупкими. Совсем другое дело чаша.

От царившей в подлеске влажной духоты лицо Балам-Акаба все больше покрывалось потом, а рубашка и штаны из хлопчатобумажной ткани прилипли к телу. Невысокого роста, как и большинство мужчин его племени, он был хотя и мускулист, но очень худ, частично от полной лишений жизни в джунглях, частично от скудости рациона, который обеспечивало хозяйство его деревни. Его прямые черные волосы были коротко острижены, чтобы в них не заводились паразиты и чтобы они не мешали при ходьбе в джунглях. Благодаря изолированному положению этой местности и тому, что испанские завоеватели считали ниже своего достоинства иметь детей от женщин майя, черты лица Балам-Акаба сохранили все генетические признаки его предков, живших много веков назад, в эпоху расцвета цивилизации майя. У него была круглая голова, широкое лицо, выдающиеся скулы. Полная нижняя губа выразительно изгибалась книзу. Темные глаза имели миндалевидную форму. Веки образовывали монгольскую складку.

Балам-Акаб знал, что похож на предков, так как видел их рельефные изображения. Он знал, как жили предки, потому что его отец рассказывал ему то, что слышал от своего отца, а тот от своего, и так было всегда, сколько существовало племя. Он умел совершить нужный ритуал, ибо, как правитель и шаман деревни, был обучен своим предшественником, который открыл ему священные тайны, передаваемые из поколения в поколение с самого начала времени, обозначенного датой 13.0.0.0.0. 4 Ahau 8 Cumku.

Направление камней изменилось, тропинка повернула налево. Не теряя равновесия, Балам-Акаб еще раз протиснулся между деревьями, еще раз прошел, нагнувшись, под лианами, чувствуя твердую поверхность камней сквозь тонкую подошву сандалий. Он был почти у цели своего пути. Хотя и до сих пор он двигался почти бесшумно, теперь надо было идти с еще большей осторожностью. Надо было пробираться с беззвучной грацией крадущегося ягуара, потому что скоро он достигнет опушки джунглей, а дальше, на недавно расчищенном месте, выставлена охрана.

Балам-Акаб сразу почуял их запах: пахло их табачным дымом, их оружейной смазкой. С расширившимися ноздрями он остановился, вглядываясь в темноту, оценивая расстояние и направление. Через минуту он продолжил путь, но ему пришлось сойти с древней, скрытой от чужих глаз дороги и отклониться еще дальше влево. С тех пор как сюда явились новые завоеватели, валившие деревья и взрывавшие динамитом скалистый грунт, чтобы выровнять место и построить аэродром, Балам-Акабу стало ясно, что предсказанное древними бедствие вот-вот должно случиться. Как и первые завоеватели, точно так же были предсказаны и эти, ибо Балам-Акабу было известно, что время идет по кругу. Оно поворачивает и делает еще один оборот, и каждым периодом времени ведает какой-нибудь бог.