Дэвид Моррелл - Кровавая клятва

- Но все-таки что-то должно было остаться?

Она молча посмотрела на него.

7

Они шли по покрытой булыжником улице. Небо было оранжевым, но в этом месте дома загораживали вид на закат, сгущая ранние сумерки. Прищурившись, Хьюстон наблюдал за тенями, выплывающими из речного тумана, который поднимался вверх и зависал над деревьями в дальнем конце улицы.

- Ну, мы по крайней мере постарались, - проговорила Джен.

Держа ее руку в своей, он апатично кивнул, размышляя над личностью Пьера де Сен-Лорана.

- Похоже, что этот человек просто-напросто испарился.

- В Америке вы бы сказали, что произвели выстрел с дальним прицелом, сказала Симона. - Но против вас оказалось слишком много обстоятельств.

- Но кто-то же должен его помнить! - проговорил Пит голосом, дрожащим от ярости.

- Совершенно не обязательно, - пожала плечами Симона.

Хьюстон зыркнул на нее.

- После войны большинство деревень оказалось в кошмарном состоянии, воспоминания о том, что в них произошло, казались людям невыносимыми, объяснила Симона свои слова. - Потерявшие дом, родителей, знакомых, родственников, они решали начать жизнь сначала в другом месте. Вы американец и не поймете этого. Вам повезло: на вашей земле войн было раз-два и обчелся. Но здесь, во Франции, мир - довольно редкий гость. Война длилась целыми веками без перерыва. - Она замолчала; глаза ее были печальны. Это довольно трудно объяснить. Представьте себе вашу Гражданскую войну, Джорджию после нашествия войск Шермана. Не осталось ни единого поместья. Ни единой травиночки в поле не растет. Полный разгром. А теперь вообразите, что через тридцать семь лет вы приезжаете в эту самую Джорджию. И начинаете искать человека с совершенно обыкновенной фамилией, жившего в деревушке, находившейся на пути движения войск Шермана. Неужели вам не очевидна абсурдность этой затеи? Разве вам покажется странным то, что его никто не может вспомнить?

- И все-таки должно что-то проклюнуться.

- Неужели чувство долга настолько сильно? Вам так хочется его отблагодарить?

Хьюстон едва не рассказал ей об истинной причине своих поисков. Но внезапно что-то внутри него захлопнулось. Собственная неуверенность и нежелание делиться своими мыслями встревожила его. Самому себе он объяснил это как невозможность высказывать вслух свои воспоминания. Глубочайшие чувства, столько сдерживаемые внутри, были крайне болезненны.

- Тут, я думаю, дело в чести.

Симона озадаченно нахмурилась.

- Завтра можем сходить в полицию.

Джен удивленно уставилась на француженку.

- Зачем это?

- Раз уж вы так решительно настроены.

Хьюстон почувствовал огромную, опустошающую усталость. Он был благодарен Симоне за то, что она вывела их с узенькой, покрытой булыжником улочки на дорожку, находящуюся напротив парка. Тени исчезли. Закат был ослепительно, завораживающе красив. За тихим парком туман, поднимающийся над рекой, был пастельно-оранжевых тонов.

- Прямо, как у Сезанна, - проговорила Джен.

"Зачем мальчишечьим горестям позволять портить настоящее? - думал Хьюстон. - Я здесь. Прекрасная страна. Вкусная пища, приветливые люди. Зачем позволять прошлому уничтожать спокойствие сердца? Здесь и сейчас - вот, что имеет значение. И вино - добавил он. - Да, еще вино".

- Давайте-ка выпьем, - сказал он. - Вы поужинаете с нами, Симона?

- Благодарю, но я нужна отцу. Меня чересчур долго не было. Может быть, как-нибудь в другой раз, перед вашим отъездом.

- Тогда завтра.

- А как же полиция?

- Я думаю, что не стоит туда ходить. Вряд ли они чем-нибудь смогут помочь. - Рука Джен все также лежала в его ладони. Он почувствовал, что напряжение постепенно покидает ее. - Я вам заплачу. Правда, расценок не знаю...

- Мне было необходимо попрактиковаться в английском. Все бесплатно.

Пит понял, что женщина надеется на то, что он не станет спорить. Усталость боролась с твердым намерением во что бы то ни стало отыскать могилу отца. "Но, в конце концов, - сказал Хьюстон самому себе, - я сделал все, что мог". Какая разница в том, что он проиграл? Никакой. Вообще. Поход на могилу сопровождался бы сплошными волнениями и переживаниями.

Зайдя в гостиницу, Пит повернулся к Симоне, намереваясь поблагодарить ее. Но не успел. Потому что безупречно одетый, с золотой цепочной, свисавшей из кармашка жилетки, отец Симоны как раз подходил к их небольшой компании. Подтянутый, аристократического вида, с умными и озорными глазами. Которые тотчас же стали круглыми от ужаса, когда Симона объяснила, где они были.