Владимир Тодоров: Пятый арлекин

— Сейчас, здесь?

— Конечно, зачем же оттягивать удовольствие. Ну, доставить вам радость за ваши труды?

— Буду признателен, мистер Дуглас.

Дуглас вставил кассету в японский диктофон, величиной со спичечный коробок и включил. Мощность воспроизведения у этого магнитофона была вовсе не для прослушивания классической музыки, но все равно, четкость записи компенсировала недостаток звука. Я никогда не слышал этого произведения великого славянского композитора и непроизвольно, в такт торжественным звукам хора, стал покачивать рукой. Дуглас тоже не остался безучастным: он полузакрыл глаза, испытывая явное удовольствие. Я никогда не думал, что Дуглас такой чувствительный. Вдруг хор резко умолк, возникла небольшая пауза, потом зазвучал знакомый мужской голос, до того знакомый и гнусный, что я сразу и не понял, кто это говорит.

— Вы этого не сделаете, мистер Мэйсон, а сделаете то, что я вам посоветую.

— Вы уверены в этом, мистер Гвалдмахер?

— Да.

— Вы сумеете убедить меня логикой или попытаетесь навязать свое решение силой? Может, вы приготовили для этого случая пистолет с глушителем?

— Нет, вы оформите договор на сто пятьдесят тысяч и немедленно получите от меня наличными десять тысяч в подарок. Я уже приготовил их для вас.

— Именно для меня?

— Нет, я приготовил их для страхового агента, но не мог знать заранее, кого пришлют и смогу ли я предложить ему такую сделку. Но когда я увидел вас, то немедленно решил, что с вами я буду разговаривать откровенно.

— И вы не боитесь, что собираетесь подкупить официальное лицо?

— Нисколько.

— Почему, разве я похож на мошенника?

— Нет, вы похожи на человека, который никогда не откажется заработать любым путем и не пройдет мимо привлекательной авантюры, если решит, конечно, что дело стоящее, а риск минимальный. Хотя, я почему-то глубоко уверен, что со временем вы способны пойти и на более серьезное преступление.

— Хорошо, если я приму ваше предложение, что вы сделаете дальше?

— Вы хотите знать правду?

— Да.

— А не лучше ли в вашем положении не знать ничего лишнего? Хотя бы ради собственного спокойствия.

— Я не страдаю ни мнительностью, ни неврастенией.

— Что ж, не смею отказать в такой деликатной просьбе: через некоторое время мой дом сгорит до фундамента и никто в мире не сможет доказать, что он не стоил таких денег. А я получу соответствующую страховку. И мы натянем нос вашему Дугласу!

— Значит, вы уверены, что я на вас не донесу?

— Уверен, мы с вами одного поля ягода. Садитесь за стол и оформляйте страховой полис.

Дуглас во время воспроизведения этого разговора с Гвалдмахером раскачивался как буддист в молитве, смакуя про себя каждое слово, у меня же заледенела спина и я покрылся липким отвратительным потом. Не оставалось никаких сомнений: меня провели самым примитивным образом, приблизительно так, как мой папаша того кретина, которому загнал тромбон.

— Что скажете, Дик? — Дуглас выключил диктофон, — у вас есть что сказать или вы уже все выложили мистеру Гвалдмахеру? Деньги при вас?

— Я их спрятал дома. — Не было никакого смысла отпираться, ведь доказательства моего служебного преступления были в руках Дугласа.

— Вы знаете, сколько вам вкатит любой судья?

— Лет пять.

— Правильно, — ласково улыбнулся Дуглас. — Скажите, Дик, неужели вам никогда не приходило в голову, что наступит время и я вас проверю?

— Приходило поначалу. Потом мне показалось, что вы мне абсолютно доверяете.

— Великое заблуждение. Гвалдмахер служит у меня уже двенадцать лет и является той самой лакмусовой бумажкой для определения честности и порядочности моих сотрудников. Из двадцати агентов по страхованию вы оказались самым смышленым, но и попались вы один. Пройди вы это испытание, я сделал бы вас через полгода директором филиала.

— Значит, остальные уже знали про Гвалдмахера?

— Знали, но никто из них вам не проболтался. Они дорожат своей работой в отличие от вас. Мошенники нам не нужны. У вас есть сбережения в банке?

— Да, пятнадцать тысяч.

— Я проверил по своим каналам, на этот раз вы меня не обманываете. Я не подам на вас в суд, но вы немедленно принесете мне десять тысяч Гвалдмахера и пятнадцать ваших. Тогда я вас просто выгоню.

— Но это же грабеж, — неуверенно вставил я, имея ввиду свои пятнадцать тысяч.

— Грабеж? — рассмеялся Дуглас, — когда вы получите срок, деньги все равно конфискуют. Статья о взяточничестве предусматривает конфискацию имущества и счетов. Мое предложение дает вам надежду выжить. Логично?