Владимир Тодоров - Пятый арлекин

— Я? — Переспросив, я тянул время, мгновенно считая варианты допустимой информации. Решил, что можно говорить почти все. Это я решил еще раньше, но сейчас окончательно пришел к этому. Почти все, потому что в это «почти» никак не могли просочиться сведения о моих неблаговидных делах. — Я скрывался в лесу, таился, полз через него с автоматом в руках. Лес был для меня и защитником, и врагом одновременно: ведь он укрывал не только меня, но и скрывал моих врагов.

— Вы воевали? Мне казалось, что войны давно закончились.

— Большие закончились, а малые продолжаются.

— И как вас угораздило попасть на эту малую войну?

— По найму, я завербовался.

— Я слышала об этом. Колониальные войска, кажется так?

— Нас называют по-разному, но обычно иностранными легионерами.

— Что вас заставило пойти на это?

— А что заставляет молодых людей воевать неизвестно за кого? Бедность и деньги, которые получают те, которые остаются в живых.

— Мне не приходило в голову, что вы могли быть бедны. Вы совсем не похожи на бедного человека, наоборот, выглядите преуспевающим… — она запнулась, не сумев подобрать слова, которое было бы точным и не обидным.

— Дельцом?

— Ну, предположим, хотя и затрудняюсь назвать сферу применения ваших способностей более точно. Так вы были бедны?

— Да, двенадцать лет назад, когда разорился мой отец. — В конце концов я не очень врал — умерла тетя, которая заменила мне отца и мать.

Элиза встрепенулась.

— Ваш отец разорился? Боже мой, какое совпадение…

— И ваш тоже? — Да.

— Но вам не пришлось вступать в иностранный легион.

— Да, я вышла замуж за…

— Смелее, вы хотели сказать за миллионера?

— Да, вы угадали.

— Вы любили его? Я имею ввиду — тогда, перед замужеством.

— Не знаю, скорее всего нет. Но я не изменяла потом, как это делают другие.

— Не было поклонников? Что-то непохоже.

— Отчего же, поклонников было сколько угодно.

— Что же вас удерживало?

— Чувство порядочности, мне его привили в моем доме. И брезгливость. Я никого не любила.

— А если бы полюбили?

— Не знаю, вы меня окончательно запутали.

— У меня такая манера разговора с малознакомыми людьми. Так о чем мы говорили немного раньше? — я спросил и едва не рассмеялся вслух, потому что в этот момент очень походил на мистера Тернера, тот тоже постоянно просил напомнить, о чем он только что говорил с вами. — Вы сказали, что вышли замуж за миллионера. Что ж, в этой жизни каждый выбирает сам свой путь: одни удачно выскакивают замуж, другие играют в прятки со смертью. Не смею судить, что лучше.

— Но ведь вам приходилось убивать?

— Я убивал не в камере пыток, а в бою. Убивали меня, убивал я.

— Но это ужасно и негуманно…

— А гуманно, когда обществу наплевать, что молодой человек не может закончить университет, потому что у него нет средств?

— С какого курса вы ушли?

— С четвертого.

— Жаль, что сложилось так, этот легион наложил на вас какой-то особый отпечаток, я сразу почувствовала в вас что-то звериное, неведомое мне раньше. От этого и возникло чувство опасности. Но теперь вы другой, нежели тогда. Вы добрый, хотя и не очень доверяете людям. Извините, Дик, но ведь вы никогда не убивали женщин и детей?

— Конечно, нет. Про это пишут левые газеты. Мы воевали с хорошо обученными солдатами, которые убивали нас тоже очень профессионально, да еще и с патриотическим восторгом, ведь они воевали на своей земле… Давайте не будем больше о войне, меня мутит от этих воспоминаний.

— Хорошо, не будем. Вы правы, неизвестно, что лучше: продать себя в иностранный легион или в постель к нелюбимому человеку. Я, наверное, зря с вами так откровенничаю, накатило что-то, хочется выговориться. Одно оправдание: мы с вами навряд ли когда-нибудь еще увидимся.

— Наверное…

— Вы тоже так считаете? — Да.

— А я была уверена, что вы обязательно попросите у меня телефон.

— Вы ошиблись, я не сделаю этого.

— Нет, Дик, я не ошиблась, вы как раз такой, каким я хотела видеть… — Она умолкла и я решил помочь ей.

— Кого бы вы хотели видеть таким?

— Я боюсь, что вы не правильно истолкуете мои слова. Дайте мне еще сигарету. — Элиза закурила и, слегка прищурив глаза, смотрела в сторону. — Когда женщина одинока…

— Но ведь вы замужем.

— Дик, не перебивайте, а то я вообще не разговорюсь. На меня и вправду сегодня что-то накатило, хотя я никогда ни с кем не делюсь твоими чувствами. У меня даже нет приятельниц, которым я могла бы доверить какую-нибудь тайну, хотя у меня и тайн никаких нет. Так вот, когда женщина одинока, а это бывает и с разведенной женщиной, и с замужней, то она начинает грезить во сне и наяву о каком-то идеальном мужчине: мужчине-любовнике, мужчине-муже, мужчине-друге или вообще о мужчине, в котором сочетались бы все эти качества. Понятие «идеальный мужчина», конечно же условно, потому я и расчленила все мужские достоинства на несколько вариантов. Это теория, а на практике, в жизни, одинокая женщина мечтает о мужчине, который был бы ей близок, дорог, берег ее, любил и, конечно, был настоящим полноценным мужчиной. Любая женщина, пока остается женщиной, всегда думает и надеется, что еще встретит такого мужчину. Приятельницы, хотя это и не точно, знакомые, как правило, говорят, что в их жизни есть такие мужчины, но они врут друг перед другом, врут для того, чтобы как-то оправдать собственную нечистоплотность в своих мимолетных связях. У меня их не было, я не могу допустить близость, не чувствуя к тому человеку нечто такое, что близко к помешательству. Наверное, это и есть любовь.