Джеймс Чейз - Сувенир из Клуба мушкетеров

Было без четверти три, когда я прибыл в бунгало. Порядком измучившись за день, я собирался выпить немного виски и улечься спать, но неожиданно увидел нечто, заставившее меня остановиться: на журнальном столике лежала сумочка Марго — изящная вещичка из черной замши, сделанная в форме раковины. Я надавил на золотую застежку и открыл ее. В шелковом кармашке под носовым платком я увидел пакетик спичек в красной матерчатой обертке.

С минуту я бессмысленно глядел на него, потом вынул и начал вертеть в пальцах. В пакетике я насчитал тринадцать спичек, остальные были оторваны. Отогнув их, я увидел знакомые цифры: номера шли по порядку от С451148 до С451160. Цифры не оставляли сомнения, что именно этот пакетик я обнаружил в вещах Шеппи, тот самый, который был украден из моего гостиничного номера.

Раздался телефонный звонок. Я знал наверняка, кто беспокоит меня в этот поздний час.

— Алло?

— Это ты, Лу? — Она тяжело дышала в трубку.

— Можешь ничего не говорить; я знаю, ты кое-что потеряла.

— Сумочку. Ты нашел ее?

— Она здесь, на журнальном столике.

— Слава богу! Я не могла вспомнить, где оставила ее — в клубе или в твоей машине. Я заеду утром, если, конечно, ты не завезешь ее сам. Могу я на тебя рассчитывать?

— Конечно. Утром я привезу ее.

— Спасибо, дорогой. Лу…

— Я слушаю.

— Я думаю о тебе.

Сунув руку в карман, я нащупал пакетик:

— Я тоже думаю о тебе.

— Спокойной ночи, Лу.

— Спокойной ночи, моя красавица. — И я положил трубку.

Хорошенько освежившись под холодным душем и почувствовав, что окончательно проснулся, я надел пижаму и проследовал в кухню, где принялся за приготовление кофе. Завтракал с комфортом на террасе. Отсюда было видно приземистое здание «Школы керамики», приютившееся на скалистом выступе полуострова.

Первое, что следовало сделать сегодня, решил я, это отправиться туда и, смешавшись с туристами, проникнуть внутрь.

Но прежде я хотел искупаться в море. Выпив кофе, я надел плавки и с разбегу бросился в воду. Я плавал около получаса, доказывая себе и всему миру, что Лу Брэндон по-прежнему такой же сильный и неутомимый, каким был раньше.

Потом, заперев бунгало, сел в «бьюик» и поехал в Эрроу-Пойнт.

Минут через пять на перекрестке мне попался указатель: «Дорога к «Школе керамики» — сокровищнице оригинального искусства», и я свернул на боковую дорогу. В зеркале я увидел позади себя большой сине-белый экскурсионный автобус, переполненный туристами. От избытка чувств эти путешественники-энтузиасты с обветренными кирпично-красными лицами и в немыслимых шляпах производили ужасающий гвалт.

Я прижался к обочине, и автобус, обдав меня облаком пыли, с грохотом промчался мимо.

Когда я доехал до стоянки, там находилось шесть машин. Сторож немолодой мужчина в белом пиджаке, на кармане которого были вышиты две рыбки, вручил мне квитанцию.

— Один доллар, — сказал он извиняющимся тоном. Он понимает, конечно, что это грабеж, но поделать, к сожалению, ничего не может.

— Вы, наверное, ненавидите тех, кто может еще передвигаться пешком, — сказал я, отдавая деньги.

Узнав, что пешком сюда никто не приходит, я некоторое время продолжал разговор, ожидая, пока соберется вся компания, прибывшая на автобусе. Потом, когда туристы двинулись к зданию «Школы», я незаметно пристроился за ними.

Возле турникета я расстался еще с одним долларом, получив взамен входной билет от кассира, белый пиджак которого украшала та же эмблема с двумя рыбками. Он объяснил, что, если я куплю что-нибудь, деньги будут возвращены.

— Снявши голову, по волосам не плачут, — сказал я.

Кассир равнодушно пожал плечами.

— Пока мы не стали взимать плату, сюда приходили толпы зевак просто так, от нечего делать. И хоть бы один купил что-нибудь.

Уяснив скрытый смысл этого дела, я присоединился к группе туристов и вместе с ними попал в большой зал, где была выставлена для продажи керамика всех форм, размеров и расцветок. Вдоль стен тянулись невысокие прилавки, за ними в белых пиджаках с эмблемами фирмы стояли девушки-продавщицы. Они бросали на туристов безразличные взгляды, и я подумал, что, вероятно, вот так же несколько дней назад здесь изнывала от скуки Тельма Каузнс.

Всего я насчитал двадцать одинаково одетых девушек. Они готовы были продать посетителю любую безвкусную поделку, стоило тому проявить неосторожность и взять ее в руки.

В конце зала, прикрытая пурпурно-красной портьерой, виднелась дверь. Возле нее, закинув ногу на ногу и скрестив на груди руки, сидела блондинка с ледяным выражением на лице.