Линейной милицией была задержана команда "корабейников", направлявшихся в Китай, в их багаже оказались вороха новенького армейского обмундирования - шинели, ушанки, кожаные ремни и прочее. Разведенные по разным комнатам, "коробейники" взахлеб торопились дать показания, чтобы поспеть раньше других и все-таки отправиться по своей турпутевке, а не в обратном направлении. От них потянулась ниточка к армейским складам, и в частности, к майору Лютому.
Дохлое это дело о расхищении армейского имущества Строкач дожимать не стал, как говорится, спустил на тормозах. Выпотрошив Лютого на допросе, как он один это умел, Строкач убедился в безнадежности дальнейшего расследования, которое обречено было неминуемо увязнуть в трясине армейской неразберихи. Дела накатывали одно за другим, и волей-неволей Лютого пришлось оставить в покое.
Как ни странно, и по прошествии пяти лет подполковник помнил, кому обязан свободой и погонами, а впрочем, мог полагать, что и материальчик кое-какой в отношении его сохранился. Самое главное во всем этом было то, что Лютый был начальником Скалдина, ведал командировками, и в его власти было отрядить офицера или в аул под Джезказганом, пусть и со всем известным наименованием Байконур, или за границу, где размещались российские воинские части. И, как водится, все упиралось в маленький презент и сообразительность командированного.
- А чего б ему не кататься? Бензина пока хватает, да и польза кое-какая есть. Кто бы его впустую посылал? - Лютый как бы слегка оправдывался. - Езда нормальная: "КамАЗ", спи - не хочу. Я сам на "газоне" пол-России исколесил...
Подполковник зевнул, перевел взгляд на початую бутылку водки - уже вторую, - потянулся было к ней, но спохватился, покосившись на Строкача. Удержал себя. Строкачу это не понравилось - он сам налил до краев, опрокинул первым, выпил и Лютый, и разговор несколько оживился, умело подправляемый в нужное русло. Выпили еще, и подполковник как-то разом захмелел, лицо его побагровело, залоснилось, отмякло.
- Скалдин не парень - золото. И дело знает, и сам рюмку выпьет, и друга не забудет. Вот ты, Павел Михайлович... Ведь неспроста же, все-таки, вы им интересуетесь в угрозыске. Я тебя знаю - ты пустышку тянуть не станешь. Но зачем он тебе? Ну, работает мужик, суетится. Сегодня с колес завтра опять в командировку, в дороге бывает больше, чем дома. А Польша... - С багровой физиономии подполковника на Строкача смотрели трезвые и довольно проницательные глазки, смахивающие на медвежьи - с зеленцой в глубине.
Строкач встревожился.
- Значит Скалдин выезжает в очередную командировку завтра, и снова в Польшу? Тем же "КамАЗом"? Отлично. Надеюсь, перед дорогой никто его не потревожит, Мы ведь понимаем друг друга? Не стоит вам, подполковник, из-за него подставляться.
- Да какое там, Павел Михайлович! Скалдин так Скалдин. Нашкодил пусть отвечает...
- Вот и отлично, договорились. Надеюсь, останемся друзьями.
- Для тебя, Павел Михайлович, - все, что угодно. Скалдин едет в обычную рядовую командировку. И пусть его едет, голубчик, пусть... - Лютый явно переигрывал, изображая совершенно захмелевшего, уже начавшего заплетать языком.
"КамАЗ" с воинскими номерами тронулся в путь в пять утра. В это время от обычной настороженности ГАИ ничего не остается. Вечерние хмельные гуляки, раскатывающие с барышнями и большими деньгами, уже угомонились, а утренние лихачи еще дремлют в постели. Да и сами инспектора - тоже ведь люди! - в такое время уже на пути домой. Однако "КамАЗ" майора Скалдина у западного выезда из города поджидал мальчишка-автоинспектор. - Ну, что, стоим, Степан Макарович? - водитель-сержант задал вопрос, уже притормаживая.
Инспектор маячил на проезжей части не скрываясь, широко расставив ноги, словно пытаясь этим прибавить солидности своей щуплой фигурке.
Скалдин брюзгливо передразнил сержанта:
- "Стоим"! Останавливай уж, куда деваться. Не давить же его.
И уже через мгновение стало ясно, что положение хуже некуда. Водитель, позевывая, не успел еще отпахнуть дверцу кабины, как с обеих сторон в нее ринулись омоновцы с автоматами, а Скалдин услышал знакомый приветливый голос:
- С приездом, Степан Макарович, со встречей, дорогой!
Голос Строкача подействовал на майора, как удар ломом по спине. Горло у него перехватило, сердце зашлось, и он, как куль с тряпьем, плюхнулся обратно на сидение, так и не услыхав возмущенных воплей водителя, которого удерживали за руки дюжие омоновцы:
Читать дальше