Рауль Мир-Хайдаров - Пешие прогулки

— Да, теперь это наше здание, — подтвердил не без гордости Шубарин, заметив удивление прокурора.

В просторной приемной на втором этаже слева и справа располагались кабинеты бывших руководителей рудоуправления. На одной массивной дубовой двери, что слева, столяр прилаживал ярко начищенную бронзовую табличку: "Азларханов А.Д.". На противоположной двери на такой же табличке значилось: "Шубарин А.А.". Туда и пригласил своего юриста Артур Александрович.

"Помещение не по рангу. И тут наш "хозяин" пожинает, что не сеял", — успел подумать Азларханов, переступив порог роскошного кабинета.

У Артура Александровича, видимо, день был расписан по минутам: он не дал возможности ни толком разглядеть кабинет, ни порассуждать о нем, тут же распорядился по селектору:

— Татьяна Сергеевна, будьте добры, пригласите ко мне тех, кому я назначил на четырнадцать двадцать. — Обращаясь к прокурору, пояснил: — Сейчас я представлю вас нашим главным специалистам, они помогут вам войти в курс дела. Есть несколько неотложных исков по штрафным санкциям к поставщикам, есть материалы, которые, на мой взгляд, стоит передать в Госарбитраж; но таких дел мало, и у вас будет время спокойно ознакомиться и со структурой, и с отчетной документацией. Если вам будет не ясно, эти товарищи помогут разобраться.

Распахнулась высокая дверь с тамбуром, вошли двое. Первым Артур Александрович представил Александра Николаевича Кима, а вторым — Христоса Яновича Георгади. У каждого в руках было по три-четыре увесистые папки.

И главный бухгалтер, и главный экономист управления оказались людьми преклонного возраста, чего Амирхан Даутович никак не ожидал. Не исключено, что старый кореец застал еще времена нэпа, по крайней мере, имел о них не книжное понятие, в этом можно было не сомневаться.

Георгади, судя по выговору, принадлежал к тем грекам, что приехали к нам в страну в конце сороковых. Этот тоже, видимо, знал рыночную экономику отнюдь не по учебникам, да и "Капитал" Маркса, наверное, трактовал несколько иначе, чем предполагал автор.

И прокурор лишний раз убедился, что айсберг Шубарина, безусловно, создан умом и потопить его будет непросто. В таком составе мозговой трест, конечно, представлял силу, изощренную силу, — таких голыми руками не возьмешь.

Вся церемония представления прокурора высшему совету управления заняла не больше десяти минут. Оставив папки с документами для ознакомления новому юристу, старики удалились, пообещав Амирхану Даутовичу всяческое содействие в работе.

— У вас, я вижу, интернациональный коллектив, — не преминул заметить Амирхан Даутович, надеясь, что хозяин кабинета несколько шире представит своих главных специалистов.

Но Шубарин, видимо, в рабочее время редко пускался в пространные разговоры, потому и ответил коротко:

— Видите ли, у меня несколько иной принцип подбора кадров, чем, положим, в обкоме. Я не раздаю должности ни по номенклатуре, ни по связям, тем более для меня не важен пятый пункт в анкете, то есть национальная принадлежность, я подбираю людей по деловым качествам — иных критериев у меня нет. И пусть моему бухгалтеру уже восемьдесят, я не променяю его и на двух сорокалетних и мирюсь с тем, что он работает два-три часа, да и то не каждый день.

Наверное, заметив, что юрист удивлен краткостью церемонии представления, счел нужным добавить:

— Не удивляйтесь, что они ничего у вас не спрашивали. Они знакомы с вашим досье, как и я, и я не один решал, пригласить вас на эту должность или нет. Они знают, чем вы будете заниматься и чего мы от вас хотим. А теперь я покажу ваш кабинет, и приступайте… с Богом…

Артур Александрович поднялся из-за стола, чтобы помочь Амирхану Даутовичу перенести оставленные для него папки.

Столяра в приемной уже не было. Послеобеденное солнце било в окно, надраенная табличка с именем сияла отражением. Привинчено было основательно, на четыре медных шурупа. Надолго ли? — мелькнуло у прокурора. С Шубариным шутки плохи!

А тот широко распахнул дверь:

— Добро пожаловать, — и пропустил Амирхана Даутовича в кабинет первым.

Кабинет по размерам, по убранству походил на тот, из которого они только что вышли, но там чувствовался стиль самого хозяина — он был строг, официален, а этот как бы еще не имел лица.

Амирхан Даутович положил папки на двухтумбовый стол, крытый зеленым сукном, и огляделся. И сразу же на боковой стене, как прежде у себя в прокуратуре, увидел привычный рекламный плакат выставки Ларисы. Амирхан Даутович невольно шагнул к стене и долго молча вглядывался в лукавое лицо старика на ишачке, возвращающегося с базара с голубым ляганом. Неожиданное волнение охватило бывшего прокурора; не оборачиваясь, он сказал: