Рауль Мир-Хайдаров - Судить буду я

Валютой занимался в стране всего один "Внешэкономбанк", товарищи оттуда и вышли на хана Акмаля, часто бывавшего в Москве. Уже в ту пору кое-кто догадывался, что на Кавказе и в Средней Азии, не говоря уже о Москве, Киеве и Ленинграде, есть очень богатые люди, которые могут заинтересоваться таким способом размещения капиталов. Через этот канал раэ-два в году покупал доллары и Японец, и к началу восьмидесятых годов у него незаметно накопилось их чуть больше миллиона.

Когда с первой волной эмиграции уехал в Америку Гвидо Лежава, его многолетний компаньон в теневой экономике, он ссудил товарища тремястами тысячами долларов на раскрутку на новом месте. Деньгами Гвидо распорядился более чем толково, можно сказать даже — талантливо. В тот же год после какой-то удачной операции в Москве Шубарин довел счет долларам до полутора миллионов, и на том остановился. Изредка из этой бесполезной кассы он ссужал отъезжающих друзей за рубеж, но таких крупных сумм, как Гвидо, больше не давал никому. Долларовых страстей не было до самой перестройки, он мог утверждать, что "баксовая" лихорадка — результат горбачевских реформ. К концу правления "великого реформатора" дремавший доллар вдруг стал медленно, но верно ползти вверх, и Японец вспомнил о своих полуторамиллионах "зелененьких", лежавших без движения, без прироста, просто мертвым грузом. После форосского фарса "процесс пошел" по-настоящему: доллар стал расти как на дрожжах. Артур Александрович подозревал, что оставшаяся от меченого "отца перестройки" знаменитая фраза "процесс пошел" больше всего применительна к доллару, из всех его процессов он оказался самым существенным, самым непредсказуемым, судьбоносным — опять же по его терминологии. Даже он, Шубарин, считавший, что как-то контролирует финансовые скачки, прогнозирует их, не предвидел, что доллар с 5–8 рублей в конце 1989-го дойдет за два года до шестисот. Сбылся чей-то гениально разработанный план таким образом добить, поставить на колени Россию.

Благодаря неожиданному взлету доллара полтора миллиона "зелененьких" неожиданно, без его усилий, превратились в миллиарды "деревянных". А миллиарды в нищей стране, даже в инфляцию, — огромные деньги. Но он не собирался обменивать их, пусть и по самому высокому курсу. Став владельцем банка, он мог пустить их в оборот, он-то знал, кому можно ссудить с выгодой и без риска, и за год, при нынешнем диком банковском проценте, кстати установленным не им, мог удвоить и даже утроить свои "баксы". Такое баснословное ныне время для банкиров — только не плошай!

Так что финансовые дела банка и его личные не волновали Шубарина, точнее, с этим он вполне мог справиться. Беспокоила суета вокруг банка, в эти дела нельзя было откладывать в долгий ящик. Визит прокурора Камалова в банк не шел у него из головы. С Ферганцем следовало определиться как можно быстрее. Тот явно протягивал ему руку помощи, руку для сотрудничества, хотя и не сказал всего, что знал, особенно того, что связано с "Шарком". Впрочем, не стоило таить на прокурора обиду, он ведь сам тоже не сказал Ферганцу, почему приезжал к нему в Мюнхен вор в законе — Талиб Султанов. Как не сказал и другого почему выкрали Гвидо Лежаву, ведь этим "почему" Камалов обеспокоен больше всего. Но пока он не разобрался с Сенатором и Миршабом, не узнал их дальнейших планов, вряд ли стоило вводить прокурора в курс дел, как бы этого тот ни хотел и какая бы опасность ни складывалась для него вокруг банка. Он все-таки рассчитывал только на себя, привык так, ибо никогда не доверял государству, не искал у него защиты. Не мог же он сейчас без особого повода сказать Камалову, что после возвращения из Мюнхена, накануне открытия банка, ему позвонил незнакомец и, напомнив про недавнюю встречу на стадионе "Баварии", сказал, что сейчас, когда формируется руководство банка, он должен зарезервировать одно место среди членов правления и для них.

— Для кого? — тут же стараясь поймать на слове, спросил Шубарин. Но в этот раз говорил с ним человек более опытный, чем гонец в Германию, он спокойно ответил:

— Когда получим ваше принципиальное согласие, тогда и узнаете. Впрочем, человек этот, возможно, и знаком вам.

Он тогда не воспользовался советом подумать день-два, а ответил сразу, довольно-таки жестко:

— Есть страны, в которых банк сравнивают с церковью, где не выдают тайн исповеди. Для меня же свято и то, и другое. Так что не только на место в правлении, но и на любое другое, рядовое, можете не рассчитывать, я играю только со своей командой. А что касается нашего разговора на стадионе в Мюнхене, если есть реальные предложения, заходите, поговорим. Банк открывается на днях.