Рауль Мир-Хайдаров - Судить буду я

Выясняя отношения, я даю шанс своим оппонентам уточнить что-то в наших прошлых связях, чтобы не оставалось никаких недомолвок. Нас с вами, Сухроб Ахмедович, объединяет не простое сотрудничество и не короткая, мимолетная связь, мы владеем общей собственностью, я имею в виду "Лидо", которое, кстати, процветает и приносит в столь кризисное время завидную прибыль. Наргиз с Икрамом Махмудовичем оказались прекрасным тандемом, поэтому, если у вас есть сомнения в наших отношениях, а может быть, и претензии, я готов выслушать вас. Видит бог, я был искренен с вами с первого дня нашего знакомства, и вы единственный, кого я подпустил в свой круг без тщательной проверки. Ибо то, что вы сделали для меня в ту пору, являлось гарантией лояльности ко мне и всем тем, кого я представлял. На разных этапах нашего знакомства меня порою охватывали сомнения по поводу каких-то ваших поступков. Но всякий раз я вспоминал добытый вами ценою жизни двух людей дипломат из стен прокуратуры республики и невольно отметал серьезные подозрения, считая это случайностью или относя за счет вашей высочайшей активности, не имевшей особого выхода долгие годы.

— Пожалуйста, пример, — перебил глухим голосом Сенатор, пытаясь сбить хозяина кабинета, поймавшего верный тон в разговоре.

— Ну хотя бы ваш первый, тайный визит в Аксай, — ответил спокойно Шубарин, — вы почему-то, не поставив меня в известность, за моей спиной, решили получить поддержку хана Акмаля, и политическую, и финансовую. Вы ведь не могли не знать, что мы с ним старые компаньоны. Этот опрометчивый шаг чуть не стоил вам жизни… Разве такой поступок не должен был вызвать подозрение?

— Вы правы, Артур Александрович, — ответил Сенатор, — меня бы тоже смутила подобная акция…

— Конечно, я не столь наивный человек, чтобы отнести все на случай или вашу излишнюю эмоциональность. После того, как вы вернулись из Аксая, получив пять миллионов на политическую деятельность, я крепко пожалел, что не завел на вас подробное досье, как поступаю всегда и со всеми. Вы знаете об этом, так как не раз пользовались этими материалами.

Второй шок не заставил долго ждать. Но он явился неожиданностью не только для меня, но и для всех, кто знал вас, кажется, вы удивили даже вашего друга Миршаба…

Видя, как напрягся от волнения Сенатор, Шубарин намеренно сделал паузу, а в это время раздался телефонный звонок, и он взял трубку радиотелефона, предусмотрительно перенесенную на журнальный столик.

Переговорив, Шубарин спросил рассеянно:

— На чем мы остановились, Сухроб Ахмедович?

Сенатор, потерявший вальяжность, нервно поправил шелковый галстук и хрипло обронил:

— На вашем втором шоке…

Он действительно не знал, о чем пойдет речь, Артур Александрович, как всегда, был непредсказуем.

— Я имею в виду докторскую диссертацию, а еще раньше ваши нашумевшие статьи о законе и праве, сделавшие вас одним из популярных юристов в крае. При нашей первой встрече вы не упоминали ни о научной карьере, которой не дают хода, ни о том, что у вас готова или готовится серьезная теоретическая работа, докторская диссертация. Согласитесь, в ряду того, о чем вы просили меня тогда, эти факторы по значению куда важнее, а вы и словом не обмолвились об этой части вашей жизни… Признаться, я бы сам не догадался обратить на этот факт внимание, если бы слышал не только восторг по поводу ваших выступлений в печати, но и недоумение — не может быть? Люди, близко знавшие вас, не верили ни в вашу докторскую, ни в одну строку ваших статей, говорили — нанял умного человека. Докторская, написанная чужой рукой, не редкое явление для нашего края, скорее наоборот. В этом поступке другие видели лишь ваше тщеславие стать доктором юридических наук, чтобы реально претендовать на самые высокие посты в республике.

Наверное, не сиди мы с вами в одной лодке, не будь повязаны тайной дипломата, похищенного из стен прокуратуры, так думал бы и я, но мы ухе действовала сообща, я пересадил вас из районной прокуратуры в Верховный суд, и вы должны были хоть словом обмолвиться о своих программных выступлениях в печати, защите диссертации. Как-то по возвращения из Парижа, когда мы отмечали мой приезд и ваше высокое назначение в Белый дом на Анхоре в усадьбе Наргиз, я мельком, без особого интереса, спросил у Миршаба — знал ли он о вашей докторской диссертации? На что тот вполне искренне ответил: это сюрприз, как снег на голову. А последние пятнадцать лет вы никогда не разлучались, разве что только на ночь, не зря ведь вас со студенческой скамьи зовут "сиамскими близнецами". Позже я еще не раз и от разных людей слышал сомнения в авторстве вашей диссертации и ваших нашумевших статей. У меня существует принцип хорошо знать людей, с кем имеешь дела, впрочем, так, наверное, поступают все занятые серьезной работой. К тому же меня разбирало любопытство — почему столько разговоров вокруг вас, мне лишний шум, лишнее внимание к моим людям ни к чему. Для начала я достал вашу докторскую и с большим интересом прочитал; высокопрофессиональная, грамотная, своевременная работа. Но все время, когда я с ней знакомился, меня не оставляла мысль, что я когда-то слышал или читал подобное. Тогда же я подумал: какая большая разница между "устным" Акрамходжаевым и "печатным", "докторским", ничего схожего я не слышал от вас ни в приватных беседах, ни в компании, где заходили разговоры о законе и праве.