Вилен Арионов - Сначала отвести беду...

Литературный двойник плавал в новых обстоятельствах, как рыба в воде. Автор полагал, что так и должно быть. Лёва считал иначе.

Литературный образ, — хрен с ним. Но его жизнь — это реальные дела и Лёва всё чаще задумывался над подобными противоречиями жизни, противоречиями, утверждению которых он содействовал своей работой.

Размышления о работе — это один круг постоянных дум Иванова.

Второй круг — не менее мучительные думы о состоянии страны.

Он, офицер милиции, всегда ощущал себя человеком государственным и эти размышления огорчали его не меньше, чем мысли о личной судьбе. Как раз в плане личного положения у него всё было в порядке, но Лев Гурыч никогда, как ни звучит это высокопарно, не отделял себя от народа.

Он пытался найти какое-то "адекватное" (модное словечко!) объяснение происходящему спаду в условиях жизни людей, пытался найти, что же взамен получили простые люди, но, кроме абстрактных слов о свободе и достатке, извергаемых с экранов телевизоров и переполнявших официальные газеты, не находил ничего. Одни химеры сменились другими. Ну что из того, что он "свободен" поехать в отпуск на Гавайские острова, если у него нет на это денег! (Впрочем, ещё не факт, что американцы дозволят посетить их "заморскую территорию" — железный занавес в мире далеко не единственный был!) Что толку от лежащих на прилавках магазинов товаров, если опять-таки у человека нет денег на их покупку!

Разумеется, милиционер Иванов изучал теорию марксизма-ленинизма, хотя и преподававшуюся обычно суконным языком с догматическими ссылками на новых "классиков". Разумеется, понимал, что происходящее — есть стремление власть имущих построить капиталлистическое общество… Но думая об этом, он не мог не задать себе вопрос: как же это могло случиться, если народ на референдуме совершенно однозначно и огромным большинством высказался за сохранение социалистического строя?! И народ, ведь, не ошибался. Сегодняшняя действительность резко ухудшила положение большинства людей практически во всех сферах жизни. Жизнь стала хуже.

Значит?

Значит нынешние власти обманули доверие своего народа. И он, не последний работник правоохранительных органов, не воспрепятствовал этому нарушению права!

Выводы, конечно, страшные — он соучастник свершившегося!

Лев Гурыч отлично понимал, что предательство воли народа произошло не на его уровне. Что он, практически, ничего сделать не мог. Но от этого мысли не становились легче. Не мог он, но могли ОНИ ВСЕ ВМЕСТЕ!

Что значит "вместе"? Объединиться с кем-то против указаний начальства? Но это же заговор… нарушение присяги! Или нет? Присягу они давали СОВЕТСКОМУ НАРОДУ, а не руководящим лицам! Во время Великой войны был приказ: любой боец имеет право и ОБЯЗАН был на месте застрелить командира, отдавшего приказ сдаться врагу. Преступные приказы не выполняются.

Но, ведь, и не было приказа покончить с социализмом. Тихой сапой правящая…клика? Клика? Да, клика. Ну, пусть, правящие круги страны изменили положение. Нарушили волю народа, выраженную на референдуме! Предали они, а не он, честный полковник милиции!

Легче стало? Нет, не легче.

Остаётся фактом, что он служит предателям. Впрочем, не служит. Служил. Тяжёлая травма и возраст "на пределе" в любом случае означают его уход со службы.

Иванов усмехнулся про себя: ну и мастер ты, Лёва, смягчать выводы! А если бы не эти реальные обстоятельства, смог ли бы ты остаться в предательском строю?

И сам себе возразил: не занимайся, Лев Гурыч, самоедством. Милицейский строй прежде всего защищает государство… нет, защищает народ от воров и убийц, от прочей нечисти. Тот факт, что среди защищаемых есть и не слишком достойные люди, не делает работу моих товарищей менее важной. Так что, не передёргивай, полковник! А свои политические мысли обдумай ещё раз и принимай мужское решение. Подумай, следует ли посоветоваться с генералом Беркутовым? С отцом?

Пока ты, Лев, привязан к больничной койке, думай! Сейчас это твоя важнейшая задача!

…Привязан. Это почти буквально. Искалеченные ноги надёжно зафиксированы тяжёлыми грузами, и это, по словам врача, месяца на два…. Из них прошло пока… сколько же? Дней, конечно. Иванов уже путался в однообразных и тоскливых госпитальных днях. Особенно тоскливых, когда уличная непогодь как бы проникает в палату, в мысли…. Разумеется, Мария часто навещает, сидит на краешке кровати, берёт его руку в свои и тогда кажется, что он почти дома…. Но уходит Мария и иллюзия исчезает….