Джеймс Гриппандо - Не вижу зла

— Тогда помогите мне найти это, черт возьми.

Она явно была в отчаянии, и Джек прекрасно понимал ее. Он встал, обошел стол и уселся рядом с ней, стараясь развеять атмосферу холодной официальности. Теперь между ними не было преграды в виде письменного стола.

— Послушайте, вы, наверное, думаете, что адвокаты только и делают, что защищают клиентов, которые виновны, и удивляетесь, почему это парень так носится с понятиями виновности или невиновности. Но сейчас случай совсем…

— Другой, — закончила она его мысль. — Я знаю.

— Вы понимаете почему?

— Естественно. Вы хотите, чтобы все устроилось как можно лучше для вашего, — она спохватилась и поправилась, — для моего сына. Так же, как и я. Вот поэтому я бы никогда — даже если бы желала Оскару смерти, — я бы никогда не смогла застрелить его в нашем доме, пока мой сын спал в соседней комнате. Все равно, глухой он или нет. Это говорит вам о чем-нибудь, мистер Суайтек?

Джек встретился с ней взглядом, и внезапно воцарившееся молчание перестало быть тягостным и неловким. Как ни банально это звучит, но у него открылись глаза.

— Да, Линдси, говорит. И, мне кажется, будет лучше, если вы станете называть меня Джеком.

Алехандро Пинтадо был занят поисками хороших новостей. В буквальном смысле.

Как обычно, поиски привели его во Флоридский пролив — полосу воды шириной примерно девяносто миль, которая соединяла Мексиканский залив с Атлантическим океаном, отделяя Ки-Уэст от Кубы и свободу от тирании. На протяжении вот уже четырех десятков лет кубинцы спасались бегством от деспотического коммунистического режима Фиделя Кастро, переплывая пролив на самодельных плотах, дырявых лодчонках или даже заклеенных автомобильных камерах. Они рисковали жизнью в открытом море, и многие из них добирались до побережья Соединенных Штатов. Но многие гибли в тропических ураганах, в гигантских волнах или умирали от обезвоживания под палящим солнцем, их утлые суденышки шли ко дну, а они сами становились добычей голодных акул. Это была настоящая трагедия, которая разворачивалась на глазах Алехандро начиная с 1992 года, если принять за точку отсчета его первую миссию. Тогда он нашел и дважды облетел крохотную лодочку. На первом круге он насчитал девять тел, застывших в тех позах, в каких настигла их смерть. Во время повторного облета на носу лодки пошевелилась женщина, обессилевшая настолько, что даже не смогла махнуть ему рукой. Больше она не двигалась. Береговая охрана могла только предполагать, что разыгравшийся шторм смыл за борт запасы воды и пищи в первую же ночь их путешествия. В отчаянии они стали пить морскую воду. Выживших не оказалось. Неудивительно, что в поселении беженцев в Майами Флоридский пролив называли не иначе как «частным кубинским кладбищем».

Несмотря на опасности, число беглецов не уменьшалось. И пока люди плыли через пролив, Алехандро Пинтадо намерен был продолжать поиски.

— Ки-Уэст, это Брат-Один, — произнес он в ларингофон. — Вижу цель.

— Вас понял, — последовал ответ.

Алехандро подал от себя ручку управления и снизился до высоты пятисот футов, его старая одномоторная «сессна» жалобно застонала, набирая скорость. Сцена, открывшаяся его глазам внизу, в открытом океане, была знакомой, но она по-прежнему заставляла его сердце учащенно биться. По океанскому простору, темно-синему, как полночное небо, катились валы высотой до восьми футов, и ветер срывал с них пенные барашки. Зрелище могло бы показаться фантастически красивым, не будь оно столь опасным. Маленький плот взлетал на гребень каждой волны, потом проваливался между волнами, его белый парус был изорван в клочья сильным ветром. Разумеется, плот был перегружен, на нем находились трое детей, пять женщин — одна из них баюкала на руках грудного ребенка — и шестеро мужчин. Кое-кто, завидев самолет, поднялся на ноги, отчаянно размахивая руками в надежде привлечь внимание пилота.

«Вы почти дома», — подумал Алехандро, улыбаясь про себя.

Его аэроплан продолжал снижаться. Триста футов. Двести. Люди на плоту подпрыгивали и кричали от радости, когда Алехандро промчался рядом с ними. Он помахал им рукой из кокпита и начал закладывать вираж, чтобы облететь их по кругу.

— Ки-Уэст, это Брат-Один, — заговорил он. — Они выглядят счастливыми. И в относительно хорошей форме, несмотря ни на что.

Алехандро доводилось видеть и намного более жалкую картину. В начале девяностых он начал свою летную карьеру в качестве пилота «Братьев во спасение» — организации кубинских эмигрантов, которые создали свою поисково-спасательную группу, после того как девятилетний малыш погиб от обезвоживания во время бегства с Кубы. Не всем нравилась жесткая антикастровская позиция, которую занимала организация, но она получила международное признание за невероятно высокий процент спасенных людей. В среднем группа спасала одного человека за каждые два часа полетного времени, сохраняя жизнь тысячам беглецов, которые в противном случае наверняка безвестно сгинули бы в море на пути к свободе. Однако же, после того как кубинские «МиГи» сбили в 1996 году два самолета спасателей, организация постепенно начала заниматься другой работой. Все больше средств и времени уделялось печатанию и распространению листовок и брошюр антикастровского содержания. Именно тогда Алехандро откололся от материнской организации и сформировал собственную группу, которою назвал «Братья за свободу». В конце концов более известные «Братья во спасение» вообще прекратили спасательные полеты. Но Алехандро дал клятву не бросать начатое. Спасательные операции обходились очень недешево, частные пожертвования были редкими и нерегулярными, поэтому он стал тратить собственные средства. Деятельность «Братьев за свободу» — и искания свободной Кубы — продолжались.