Джеймс Гриппандо - Не вижу зла

— Они были исключительно сексуальными.

Кое-кто, включая судью, поднял брови, услышав подобный ответ.

— Как долго продолжались эти отношения? — спросил Джек.

— Более шести месяцев, я бы сказала.

— Как часто вы занимались сексом с лейтенантом Джонсоном в течение этого периода?

Она опустила глаза и ответила:

— Так часто, как приказывал мне Оскар.

Если бы отвисшая челюсть способна была издавать звуки, то с галереи зрителей наверняка донеслась бы целая какофония. Джек подождал, пока присяжные сумеют переварить этот ответ, потом продолжил:

— Расскажите нам о том, когда вы с лейтенантом Джонсоном занимались сексом первый раз.

— Я никогда не помнила об этом.

— Вы хотите сказать, что забыли об этом?

— Не в том смысле, что раньше я помнила, а потом забыла. С самого первого дня у меня не сохранилось вообще никаких воспоминаний.

— Вы были в сознании, когда это случилось?

— Нет. Я находилась под воздействием наркотиков.

— Откуда вам известно, что это произошло?

— Я знаю свое тело. Я знаю, когда я занималась сексом. Но даже если у меня и были какие-то сомнения, Оскар показал мне сделанные им фотографии.

— Фотографии, на которых вы с лейтенантом Джонсоном занимаетесь сексом?

— Да.

Джек снова сделал паузу. Присутствующие в зале суда, казалось, затаили дыхание.

— Вы говорите, что находились под воздействием наркотиков. Откуда вам это известно? — спросил Джек.

— Потому что сначала я чувствовала себя прекрасно. Затем Оскар принес мне бокал вина. Я выпила всего лишь половину, и у меня закружилась голова, перед глазами все поплыло. Я потеряла сознание. Когда я пришла в себя, то мое тело показалось мне чужим. Единственное, с чем я могу сравнить свое тогдашнее ощущение, так это состояние, когда мне удаляли аппендицит и я пришла в себя после наркоза. А потом…

— И что потом?

— Потом Оскар показал мне фотографии.

— Те, на которых вы с его другом занимаетесь сексом?

Глаза ее наполнились слезами. Голос у нее дрогнул, когда она прошептала:

— Да.

Джек дал ей несколько секунд на то, чтобы собраться и прийти в себя.

— Вы знаете, кто дал вам наркотик?

— Я полагаю…

— Протестую. Свидетель явно высказывает свои предположения.

— Протест удовлетворен.

— Вы сознательно приняли наркотик сами? — спросил Джек.

— Нет.

— Получается, его вам дал кто-то другой?

— Совершенно очевидно.

— Вы знаете, какой именно наркотик это был?

— Нет, не знаю.

— Давайте вернемся к фотографиям, на которых вы сняты вместе с лейтенантом Джонсоном. Когда ваш муж показывал вам эти фотографии, лейтенант Джонсон был с ним?

— Нет. Мы с Оскаром были вдвоем.

— Вы знаете, кто сделал эти фотографии?

— Все, что я могу сказать: когда Оскар показал их мне, они все еще находились в цифровом фотоаппарате. Они не были проявлены или отпечатаны. Он вывел их электронным способом на жидкокристаллический экран.

— Что вы почувствовали, когда увидели эти фотографии?

Глаза у нее затуманились, и она потянулась за салфеткой.

— Меня накачали наркотиками, меня изнасиловал лучший друг моего мужа. А мой муж снял это на фото. Как, по-вашему, что я могла чувствовать?

Он снова дал ей время успокоиться.

— Прошу прощения, что приходится задавать подобные вопросы, — сказал Джек. — Осталось совсем немного. Вам известно, что стало с этими цифровыми фотографиями?

— Нет. Господь свидетель, я перерыла весь дом в поисках фотоаппарата. Я хотела уничтожить снимки. Но я так ничего и не нашла.

— До того, как это случилось, вы могли бы назвать свои сексуальные отношения с мужем нормальными?

— Нет, — ответила она срывающимся голосом.

— Я не собираюсь смаковать подробности, но я должен спросить вас о следующем. Что в них было ненормального?

Она постаралась взять себя в руки, глубоко вздохнула.

— Когда мы не смогли зачать ребенка, Оскар воспринял это как удар по своему мужскому началу. Процесс шел медленно, но он так никогда и не оправился от его последствий. Это было так неразумно, абсурдно. — Она на мгновение умолкла, словно собираясь с силами, чтобы продолжать. — В моменты нашей с ним интимной близости я ощущала исходившие от него гнев и разочарование. Это был вывернутый наизнанку менталитет морского пехотинца, уверенного, что если продолжать упорствовать и стараться изо всех сил, то все получится. Но в конце концов он вынужден был признать, что с ним что-то не в порядке. Нам не суждено было иметь своего ребенка. И, как я уже говорила, осознание этого факта стало для него настоящим ударом. С годами — а я имею в виду сейчас уже целые годы, — ему становилось все труднее и труднее… выполнять супружеские обязанности.