Марек Краевский - Голова Минотавра

— Это правда, — мрачно заметил Эдвард и не похвалил, как бывало обычно, правильность ее рассуждений.

— Почему ты отказал Зубику. Ты же знаешь, что за подобное тебя могут отправить в отставку? А прежде всего, неужто ты желаешь, чтобы преступник ушел безнаказанно?

В нормальных обстоятельствах подобное обвинение вызвало бы у Эдварда взрыв злости. Как ты смеешь так обо мне думать?! — крикнул бы он. Но сейчас брат только молчал, а его челюсть ритмично двигалась, пережевывая еду.

— Именно то же самое спросил у меня Зубик, — неспешно сказал он, проглотив кусок, — и тогда-то я поднял на него голос.

— Но ведь я не Зубик! — пошевелилась хрупкая фигурка Леокадии. — И мне ты можешь рассказать обо всем…

— Ты не Зубик, — перебил тот, — и потому я не подниму на тебя голос.

Леокадия уже знала, что, как обычно, ничего она не узнает. Она допила кофе и поднялась, чтобы направиться на кухню и подогреть сосиски. Вдруг Эдвард поднялся, схватил ее за запястье и вновь усадил на стуле.

— Я бы все тебе рассказал, Лёдя, только это ужасно длинная история.

Эдвард сунул новую папиросу в мундштук. А его сестра с радостью подумала, что это означает конец всем его сомнениям, и сейчас она обо всем узнает.

— Я бы рассказал тебе все, вот только не знаю, с чего начать… Это связано с делом Минотавра.

— Тогда начни ab ovo [12] Ab ovo (лат.) — от яйца, с самого начала. . — Леокадия была в напряжении от любопытства. — Лучше всего, с того силезского города и с того квадратного силезца, которого ты называешь своим приятелем, и которого я так до конца и не полюбила…

— Ну да, — задумчиво сказал ее кузен. — С этого все и началось.

Бреслау, пятница 1 января 1937 года, четыре часа утра

Новогодние фейерверки взрывались над Городским Театром, когда трясущийся экипаж подъезжал под приличных размеров дом, обозначенный как Цвингерплац 1, в котором проживал капитан абвера Эберхард Мок со своей женой Карен, эльзасской овчаркой Аргосом [13] Сложно сказать, почему пса назвали именно так. Судите сами — Аргос это: город в Древней Греции — великан, сын Геи, убитый Гермесом — сын Зевса и Ниобы — освободитель людей от чудовищ, правнук предыдущего персонажа — строитель коробля "Арго". Понятно, что Мок интересовался мифологией, но хотя бы намек… — Прим. перевод. и парой пожилых служащих, Адальбертом и Мартой Гочолл. Трясся же экипаж по двум причинам. Во первых, его непрерывно бичевал порывистый ветер со снегом; во-вторых, в Мока после веселого празднования в Силезском Музее Изобразительных Искусств вселилась не нашедшая выхода мужская сила, реализовать которую он пытался прямо по дороге, не ожидая, когда очутится с женой дома, в спальне. Не обращая особого внимания на мороз, на слабые протесты Карен и болтовню извозчика, он пытался пробиться сквозь несколько слоев белья, окутывающего тело жены. Правда, результаты его усилий были мизерными; они ограничились лишь изменением в поведении возчика, который, привыкнув к подобным играм в своем экипаже, тактично умолк.

— Приехали, Эби, успокойся уже, — Карен осторожно отпихнула сопящего мужа.

— Ладно, — буркнул довольный Мок, протягивая извозчику банкноту в десять марок. — А вот это держи за то, что приехал за нами пунктуально. — Он прибавил еще две марки.

Выйдя из экипажа, они тут же попали в холодные вихри ветра, что сорвался откуда-то из-под Купеческого Ресурса и сдул сухой снег с тротуара. Сила была настолько большой, что сорвала цилиндр с головы Мока и белое шелковое кашне с его шеи. Обе части гардероба закружили на ветру, а потом разделились — цилиндр поскакал по трамвайным путям, направляясь в сторону гостиницы "Монополь", зато кашне приклеилось к витрине кафе Фахрига. Наполовину ослепленный Мок решил поначалу спасать кашне, которое было рождественским подарком от Карен. Он бросился к витрине, давая знак жене, чтобы та пряталась от вихря. Уже через секунду он прижимал кашне к стеклу и высматривал местонахождение цилиндра. Карен стояла в подъезде.

— Иди в спальню и жди меня там! — крикнул Мок, завязывая кашне на узел.

Карен не отреагировала. Мок, заслоняя глаза, направился в сторону гостиницы, откуда пыхало паром и величественным ритмом венского вальса. Он все выглядывал цилиндр, только того нигде не было видно. Эберхард представил, как тот катится по мостовой, измазанный конскими испражнениями. Эта картина его разозлила. Взгляд Мока остановился на Карен, до сих пор стоящей в подворотне. Черт подери, почему она не идет домой?! Неужели привратник напился и заснул? Хорошо, сейчас я его разбужу! При взгляде на съежившуюся фигуру жены, у него даже прошло желание к альковным радостям. Он раскрыл рот и проглотил несколько снежинок. Язык, высохший от избытка спиртного и сигар, показался ему шершавым, не обработанным бруском древесины. Сейчас Моку хотелось только одного: припасть к большому кувшину охлажденного лимонада. Он развернулся на месте и направился к собственному дому, оставляя цилиндр на глумление лошадей всяких там извозчиков.