Зарубежный детектив 1979

Но нашлись среди однохотонцев и смелые люди. Кто-то из молодых мужчин, накинувшись па ламу с кулаками, кричал:

— Это ваша религия отравила разум людей! Из-за вас уми­рает Доной! Перед смертью ему, видно, открылась правда, вот оп И проклинал вас. Погодите, желтохалатники скоро объявим вам войну, тогда узнаете!

Слова эти дошли и до ушей настоятеля Содова. Сначала он не принял их близко к сердцу, но со временем они глубоко запали в душу, часто стало щемить сердце, особенпо по почам, когда он оставался наедине с собой. Вдруг появлялось предчувствие беды, и это наваждение он никогда не мог прогнать до конца, как ни старался. Вернуть спокойствие и былую уверенность в себе не помогали и молитвы. «Все из-за Доноя. Надо немедленно убрать эту балалайку, — лопался от злости Содов, — он может все раз­болтать!»

Однажды Балдан сочувственно заметил ему, что хамба нехо­рошо выглядит и что он, вероятно, не совсем здоров.

- Неможется мне, вы, надеюсь, представляете отчего? Все из-за старой погремушки Доноя. Несет всякий вздор. Слыхали небось, что говорят про нас эти красные оборванцы? Выживший из ума старый идиот и умереть-то по-человечески не может. Его никак нельзя оставлять... Балдан, вы слышите? — Хамба повы­сил голос. — Нужно задушить этого старика!

- Успокойтесь, любезный хамба-лама! Следует ли так каз­нить себя из-за какого-то нелепого бреда сивой кобылы? Не бу­дем спешить. Доной и так не сегодня-завтра уйдет в страну спо­койствия. Стоит ли пачкать руки? Я вот что предлагаю: давайте к Доною подошлем своего человека, может, араты врут, что он про вас дурное говорил. А если это так, можно будет заставить его пораньше навеки затаить дыхание.

- Кого же послать, дорогой Балдан?

- Гомпила. Больше некого. Про всех остальных кругом знают, что они из монастыря, а с вашим братом ламами некоторые ара­ты теперь стараются держать ухо востро. Гомпил не болтун, не пустомеля. Вообще, я сейчас Гомпплу, как никому другому, до­веряю. II не было случая, чтобы я в нем усомнился или ошибся.

- Делайте, как знаете, — безучастным голосом ответил Со­дов. — Рохля ваш Гомпил.

- Не беспокойтесь, достойный отец. Это он только с виду рохля, а внутри имеет крепкий стержень. За это я и ценю его.

- Ну, раз благословенный посланник Японии желает послать непременно Гомпила. то и пошлем его.

На этом и порешили.

*Желтый цвет — цвет лакских дэли.

Когда Гомпил пришел к Доною, то не сразу узнал его, так сильно изменился за эти дни старик. Щеки запали, нос заострил­ся, вокруг глаз сипие круги. В чем только душа теплилась? Гомпил присел па низкий табурет возле постели больного.

- Чей ты будешь, сынок? — еле слышно пролепетал Доной.— Где-то я тебя видел, не припомню.

- Конечно, видели, дедушка. Я из монастыря. Меня послал Балдан, он спрашивает, как ваше здоровье.

- Спасибо, сынок. А я думал, все меня покинули, — на гла­за старика навернулись слезы. — Хороший человек этот Бал­дан, да только не по той дорожке идет... Эх, бедняга, что с ним потом будет?

Он вытащил худую, почти прозрачную руку из-под одеяла и слегка дотронулся до руки Гомпила.

— Но все же Балдан не потерял человеческие чувства. Он меня не забыл. — Доной попробовал растянуть сухие губы в улыбке.

Гомпил наклонился к старику, с сыновней почтительностью погладил его жилистую, немощную руку.

— Дедушка, Балдан беспокоится о вас. Лекарство вам при­слал от жара. — И он вытащил из-за пазухи порошки, завязан­ные узлом в носовой платок.

Доной при нем выпил один порошок, а остальные спрятал под подушку.

— Заночуй у нас. сыночек, одни мы с Доноем остались на старости лет, — слезно просила старуха — жена больного, неот­ступно стоявшая у его изголовья и накладывавшая ему иа лоб смоченную в холодном верблюясьем молоке тряпку.

Гомпил стреножил привязанного возле юрты коня, пустил его в поле и вернулся на свое место. Старик лежал с закрытыми гла­зами, и ровное дыхание говорило об облегчении, наступившем после принятия лекарства.

- Слава бурхану! Бедняга столько дней метался в жару, бре­дил, как ребенок. Спасибо тебе, сынок, за лекарство. Сам знаешь, что здешние люди за помощью бегут к ламам. А у них от всех болезней всегда одни и те же травы, которые не имеют никакой силы. Врачей у нас и в помине нет. А если бы и завелся какой-никакой врачишка, так те же ламы мигом бы его со свету сжи­ли. — Старуха повозилась у печки, что-то достала из сундука, из шкафчика, расставила на столе и позвала Гомпила кушать.