Шилпа Агарвал - Призрак бомбея

Вода замерцала, точно гаснущее пламя.

Повалил клубами густой серебристый дым.

Мизинчик стиснула зубы, чтобы унять дрожь.

— Наконец-то Ратнавали была с царем. Она стала его царицей! — шептала девочка. — Заняла свое законное место.

Мизинчик умолкла.

Трясущейся рукой потянулась за лотой , зачерпнула воды и плеснула в лицо.

Вытерла влагу и сморгнула.

В упор на нее глянули свирепые глаза.

Мизинчик упала с табурета навзничь, в голове зароились сотни мыслей. «Вспышки света… Из космоса в ветер, из ветра в огонь, из огня в воду…» Призрак оживал.

Его словно рисовала невидимая рука, и он превращался в девочку с тонким носом, длинными ресницам и красивыми гладкими губами. Она была крошечная и нагая — лишь серебристые локоны окутывали прозрачное тело, точно райские крылья серафима.

Мизинчик протянула дрожащие пальцы к призраку, сквозь него смутно виднелись черные трубы на дальней стене. Но рука прошла навылет и с негромким плеском окунулась в ведро.

Тогда привидение поманило Мизинчика: «Пошли».

Она покачала головой, не в силах ответить. Призрак был прекрасен, как серебристый ангел.

«Пошли».

Тусклая висячая лшпй-ханди бешено закачалась, едва призрак прижал бесплотные ручки к лицу Мизинчика. Глаза его затуманились, будто набежали дождевые тучи. Мизинчик потупила взор и ощутила пульсирующую прохладу. Призрак подтянул ее ближе к себе, и она сразу почувствовала нерушимую связь с ним. «Это же моя кузина, двоюродная сестра». Грудь переполнилась странной любовью, прогнавшей страх.

Мизинчик непроизвольно склонила голову над ведром, все тело обволокла туманная дымка.

Привидение утаскивало ее в свой водяной мир. Медленно, почти незаметно пересекли они границу между живыми и мертвыми, и каждый проник в мир другого.

«Именно ты должна была вызвать меня».

Перед мысленным взором Мизинчика проносились образы краткой жизни младенца — картины тринадцатилетней давности. Они мелькали все быстрее и быстрее, точно разматывалась бобина.

По верхней губе Туфана двумя ленивыми струйками стекает слизь.

Сверкают браслеты, Савита расстегивает блузку и разминает обнаженные груди.

Под палящим лучом солнца вспыхивает бу-генвиллея на окне.

Мизинчик затаила дыхание, боясь хоть что-либо пропустить. А затем бобина замедлила ход, образы тоже сбавили скорость и стали искажаться, будто пленка набухла от воды. Перед глазами поползли черно-белые кадры, дергаясь и расплываясь, — уже не сумбурный калейдоскоп, а отдельные эпизоды.

Тоскливая ванная, облицованная кафелем и опоясанная трубами.

Бесцветная вода бежит из крана в матовое металлическое ведро.

Молодое лицо с крошечной родинкой на щеке. Блестящая вышивка на яркой ткани искрится, точно фейерверк.

Губы движутся в пении.

Из кувшина падает вода: лучистый поток.

Лицо вдруг оборачивается к двери, словно кто-то позвал, и тотчас исчезает.

А потом…

Мизинчик резко открыла глаза и поняла, что голова окунулась уже целиком. Девочка забарахталась, нахлебавшись воды. Легкие распирало, в ушах стоял оглушительный звон. Сознание отключалось, но давить вдруг перестали, и Мизинчик откинулась назад. Сначала ее вырвало, потом она судорожно глотнула воздуха.

Благополучно добравшись до спальни, Мизинчик свернулась калачиком и заплакала. В памяти навсегда запечатлелся последний образ.

Ниоткуда возникает бесплотная рука и настойчиво топит ее под толщей прозрачной воды.

Маджи больше не могла закрывать глаза на поведение Мизинчика.

Повар Кандж кропотливо отбирал из джутовых мешков на Кроуфордском рынке свежие пурпурные баклажаны, а затем готовил из них карри с луком, томатами и пряностями. Так и Маджи созвала к себе всех домочадцев, дабы отобрать, рассортировать и приправить карри тревожные слухи о внучкином недуге.

— Всю ночь на ногах. Нормальные люди спят, а она что-то вынюхивает, — брякнула Савита.

— У нее скоро месячные, — доложила Парвати.

— Стряпня ее не интересует, — пробрюзжал Кандж.

— Учит всякую галиматью в монастырской школе, — высказался Гулу.

— Ее завалили домашней работой на будущий год, — предположил Нимиш.

— Очки ей нужны, — выпалила Кунтал.

— Какая-то она недяглая, — отметила Савита и украдкой махнула Канджу, чтобы подсыпал в питье горсть молотых фисташек.

Дхир лишь пожал плечами да покраснел от смущения.