Шилпа Агарвал - Призрак бомбея

— Они же тебя ждут, — сказала Савита, и взгляд ее посуровел.

— Аккурат к обеду поспею. А ты пока заболтаешь их…

— Ну и проваливай! — сорвалась на визг Савита.

Потемнев от злости на отца, Нимиш быстро подошел к матери и бережно усадил ее в машину.

Джагиндер наблюдал, как они загружаются в «мерседес»: первой на заднее сиденье — Маджи, за ней — Савита. Дхир и Туфан втиснулись посередке, а Гулу и Нимиш разместились спереди.

Он выиграл. Джагиндер победно потянулся и громко зевнул, прогоняя внезапную слабость. «Черт, черт, черт, — думал он. — Опять напортачил». Как ни старался он быть добрее к Савите, злость все равно пересилила и превратила его в скота.

Джагиндер тихонько взял ключи от «амбассадора» и поехал на завод в Рэти-Бандер вдоль восточного берега, где когда-то черпали из моря песок для строительства.

Его сверкающий автомобиль остановился, кругом вовсю кипела работа. Джагиндеру предложили стул, парасоль и прохладительный напиток. Он с радостью сел, окинул взглядом свою империю. Он унаследовал ее от отца и еще больше укрепил — деловым чутьем и финансовой сметкой.

Вдали виднелся массивный остов списанного корабля: полная грузоподъемность — более пяти тысяч тонн, двадцать пять лет в открытом море, ремонту не подлежит. Целый рой монтеров и слесарей разбирал судно, снимая раскалившиеся на солнце стальные пластины с асбестовым покрытием. На каждую пластину — по работяге, из инструментов — лишь газовая горелка да голые руки.

Носильщики, в одних дхоти [112] Дхоти — традиционный вид мужской одежды: прямоугольная полоса ткани длиной 2–5 метров, которой оборачивают ноги и бедра, а конец пропускают между ног. да тюрбанах от палящего солнца, таскали на спинах металлолом. Они напоминали муравьев, ползающих по мертвой туше, их босые ноги ступали в такт с ритмичными призывами запевалы. Грузчики складывали железяки в грязные грузовики, ярко разрисованные красным и оранжевым. Металл шел на перепродажу — его переплавят и отольют из него водопроводные трубы, а то и кузов нового «амбассадора».

Многие неквалифицированные работяги жили на окраине завода в шатких лачугах на сваях, среди протекающих бочек, костров и грозных пустырей, что тянулись вдоль берега.

— Все тхик-тхак [113] Верно, точно. , босс-сахиб?

Джагиндер одобрительно буркнул.

Ну хоть на работе все чин чинарем.

А Мизинчик тем временем мирно спала. Родня уехала, и прислуга вскоре ушла на рынок. Недовольный Кандж поставил на столик тарелку из нержавейки с мунг далом [114] Мунг дал — лущеные бобы мунг, маш или фасоль золотистая. маринованным в лаймовом уксусе, суп с ярко-зелеными ломтиками кабачка джиа и дымящиеся роти. Вернувшись на кухню, он расстелил циновку, чтобы наконец-то вздремнуть. Кандж подсчитал, что до возвращения шумного семейства осталось еще целых три знойных часа в окружении назойливых мух.

Мизинчик проснулась чуть позже и вяло поклевала еду. Затем пересекла зал и остановилась: пальцы ног утонули в густом ковре. Как странно — в комнате, что обычно гудела от шума и гама, царила полная тишина. Мизинчик шагнула в коридор и услыхала хриплый, режущий ухо храп Канджа.

Дверь в ванную была открыта, и Мизинчик долго простояла на пороге, уставившись на латунное ведро с зацепленной за край лотой. Девочка впервые заметила мокрые пятна вдоль трубы, опоясывавшей комнату, словно змея, и стену, побеленную лоскутами. Ванная, выложенная зеленым кафелем, казалась древней. На трубе лежал треснувший деревянный валек — покоробившийся и давно пришедший в негодность. На стыке стены и пола струился тонкий ручеек склизкой жидкости, омывая пятнышки липкой плесени. Хотя Кунтал ежедневно драила ванную, та не сияла чистотой, как остальные комнаты: никакими порошками нельзя было смыть въевшуюся печать запустения и память о давно минувших событиях.

Мизинчик притащила из зала резной столик ручной работы и подперла открытую дверь.

— Жалко, что ты умерла, — сказала она, робко шагнув в ванную.

Мизинчик вспомнила фото. Стоило ей увидеть ребенка, и неосязаемый призрак вдруг облекся зримой плотью — стал реальнее, обрел человеческие черты.

— Я знаю, как ты выглядишь, — продолжала она, подбираясь ближе к ведру. — Гулу говорит, духи возвращаются, чтобы исправить свои ошибки…

Мизинчик обернулась, но тотчас успокоилась: дверь оставалась открытой.