Шилпа Агарвал - Призрак бомбея

Нимиш, Мизинчик и Туфан покатились со смеху.

В эту минуту двухэтажный автобус, благоухая несвежей мочой и неусвоенной едой, окончательно заглох перед кафе «Эмпресс», и разъяренный водитель принялся тормошить его, энергично поколачивая ржавой трубой. Как только двигатель завелся, шофер громко посигналил грушей и вырулил на дорогу, затем обогнал целый выводок «фиатов» и чуть не врезался в трех обедавших коров.

— Мне больше нравятся трамваи, особенно зеленые, — добавил Нимиш. — Садишься у «Дхоби-Талао» и едешь аж до «Кингс-Сёркл», а там рабочие разворачивают его на шариковых опорах в обратную сторону. Больше часа пути!

— Так долго! — проскулил Туфан и лизнул свою фигуристую колу.

— Зато я там читаю, — пожал плечами Нимиш, — а по выходным встречаюсь с друзьями, и мы идем на дневной английский спектакль.

— Как тебе удается сосредоточиться? — изумилась Мизинчик. — Ведь трамвай идет через Калбадеви-роуд — самую многолюдную улицу города!

— Даже легче, чем дома, где меня… отвлекают, — неопределенно сказал Нимиш, а затем вдруг позвал официанта и заказал еще кофе.

Мизинчик напряглась, вспомнив Милочку.

Внезапно они услышали громкий барабанный бой и пронзительные голоса.

— Хиджры! [81] Хиджры — одна из каст неприкасаемых, в которую входят представители «третьего пола»: гермафродиты, кастраты и евнухи, трансвеститы и транссексуалы. Физически это мужчины, которые одеваются и ведут себя как женщины, называясь женскими именами.

Кучка танцующих гермафродитов — высоких, с мужскими чертами, но в ниспадающих складками сари — двигалась в их сторону, один стучал в дхолак [82] Дхолак — деревянный барабан бочкообразной формы с двумя мембранами разного диаметра. . Прохожие в основном сторонились хид-жров, но некоторые смельчаки глумились над ними в раскрытые окна.

— Арэ, чхакки! [83] Арэ — возглас, выражающий нетерпение, или презрение, или гнев. Чхакка — оскорбительное прозвище хиджров. — выкрикивали они слово, означающее шестой день недели, когда хиджры обычно выходят в люди, но так еще обзывают трусливых или изнеженных мужчин.

— Пошли прочь в Коливаду! — завопил кто-то, имея в виду их поселение в трущобах близ Сиона.

Некоторые хиджры пригрозили задрать сари и показать, что у них нет гениталий, а один даже выставил засушенный мужской орган в закатанной стеклянной банке.

— Может, пойдем? — сказал Дхир и поглубже втиснулся в расшатанный стул, стараясь казаться невидимым.

— Они погонятся за тобой, — предупредил Туфан, — и оторвут тебе яйца.

— Ничего не оторвут!

— И то правда, — согласился Туфан, демонстративно схватив гульфик его штанов. — У тебя же их все равно нет.

Дхира аж передернуло:

— Они такими рождаются?

— Не все, — ответил Нимиш. — Некоторых кастрируют в юности с помощью грязного ножа и кипящего масла. Или каждый день затягивают узел из конского волоса, пока их причиндалы не почернеют и не отвалятся.

Дхир скрестил ноги, а Туфан прикрыл пах бутылкой колы.

— Во времена Моголов, — шепотом продолжал Нимиш, — они охраняли императорские гаремы и занимали привилегированное положение. Многим жаловали даже земельные участки. Но после того, как в 1884 году британцы составили Индийский уголовный кодекс, их объявили вне закона.

— Они всегда приходят на свадьбы, — сказала Мизинчик.

— Они спекулируют на страхах и суевериях, которые внушают другим, особенно — в торжественных случаях. Даже полиция обычно их не трогает — из-за их сверхъестественных способностей. Ведь они одновременно мужчины и женщины, но при этом — ни то ни другое.

Процессия поющих хиджров приближалась, они громко хлопали в ладоши, привлекая всеобщее внимание. Остановившись перед кафе «Эмпресс», где сидели дети, они позвали владельца — толстяка Джолли.

— У них договоренность с местными роддомами, — пояснил Нимиш. — Хиджры платят за фамилии семей, у которых есть пополнение. Благословляют здоровых и требуют себе несчастных, что появились на свет увечными или без половых органов.

— Тогда, наверное, у Джолли недавно родился ребенок, — сказала Мизинчик.

— Вот бы он оказался уродцем, — с надеждой добавил Туфан.

Хиджры танцевали все неистовее, и гам стоял оглушительный. Они пели и попутно дразнили местных мужчин из-под паллу.

«Ой, мамочки, у нас никогда не будет деток, — распевали они, — вот мы и пришли благословить вашего ребеночка».