Тридцать километров по серпантину - много набазарить можно. Все волю перебираем, уже как братья друг другу - что там за двадцать лет - даже если с роддома начать
- накоплено? Но находим темы. Воля ведь вроде ямы (у солдат - гражданка так):
больше копаешь - больше разрастается.
- Вот ты, Ленчик, скажи - ты был женат (из деликатности Виталя - надо бы:
"рогат"): чего им надо? Чего им не хватает?
- Бабам-то?
- Ну.
- В смысле?
- Ну, в смысле - Таська да Ирка. Я их пер, обеих, - с грустинкой, недоуменно.
Забрало за живое парня, хочет разобраться.
- Успел уже? Ты прям половой гангстер, Виталя.
- Да я не гангстер. Сами же лезут. Ирку в машине, Таську в пекарне.
- Блин, на буханках, что ли?
- Рядом, не ссы.
Заезжаем на говорливскую заправку (Говорливая - еще деревня, перед Вишерогорском). По склону - россыпи сине-черных крыш в снегу, дымки, морозная луна, Вишера взблескивает - это ребром стоящие льдинки отражают свет фар.
Элькино дежурство (их две тут, посменно - Эля и Римка), выходит заспанная.
- Виталик, эротический сон не досмотрела... Ты в Серебрянке не мог залить?
- Кончился 72-й. Работай давай. Еще насмотришься.
- Да ну, я не умею с продолжением.
- А Элю-то нет, Виталя? - уже катим дальше.
- Нет. У нее роман с Макокиным - честный парень, не Казанова.
В Вишерогорске - чайку с горячей буханочкой, грузим лотки, набиваемся в кабину.
- Начальник, автобус-то будет завтра? - тетя Тася у меня (завтра суббота, рейсовый день в город).
- Как штык. Кальтя до двух сегодня ковырялся, сказал - порядок.
- Слава Богу. Отцу рубашку надо ("отец" - это она мужа так), вчера, дурак, в новой на смену поехал.
Муж у Таси бульдозерист, дороги расчищает.
- А я своему свитер хочу... Тася, ты видела прошлый раз кофточки давали немецкие? Я жалею так, не взяла. Может, остались?
- А, мой размер все равно не был. Они на толстых не выпускают, - тетя Тася колышется в хохотке, через Ирку волна доходит до меня, и я, притиснутый к дверце 157-го < зилка> , беззвучно рыдаю от восторга, что есть на земле, живут рядом с нами такие чудные, дивные, теплые существа - и нам не дано их понять.
Виталя! Я не знаю, чего им надо! А нам чего не хватает? Занимаемся разной херней: городим государства, разваливаем, воюем, строим тюрьмы, сами в них сидим и сами себя стережем... Мужики, положа руку, - это наш мир! Давайте хоть баб не сажать, амнистируем их навсегда. Они слабые, вон, перед Виталиком даже устоять не могут. Ну, змеи, ну, стервы - есть же другие способы. Выдрать, там, всенародно, заставить месяц в отечественном ходить - но не в тюрьмы же наши, не в зоны! Нельзя, мужики, кто ж мы есть.
В столыпине на подъезде к Вологде нас уплотнили, освободили клетку, и вот, слышим, на остановке - подсаживают: визги, мат-перемат - бабонек! Эх, веселье пошло! Первый бал Наташи Ростовой! Разгорячились все, ожили, перекрикиваемся.
Бабоньки, ласточки! Конвой на ушах: хуже нет - смешанный вагон.
- Командир, на оправку давай, сутки не ссали! - по голоску судя, лет двадцати оторва, - все влюблены уже, лыбимся - сейчас водить начнут, так и глянуть успеем: блаженство! Ага, повели - час, два ждем, бесполезно кричать. Конвой, видно, еще необтертый, не знает, как с женским этапом держаться. А это не наш брат многотерпеливый. Вэвэшник мимо клетки - лови, тварь: из мешков полиэтиленовых мочой с ног до головы.
- Ну, я вам, бляди, сейчас! - побежал за огнетушителем - старая шутка, сиди потом в пене вонючей, обсыхай.
- Эй, мужики, наших бьют, качай вагон! - все та же, с ангельской хрипотцой.
В резонанс раскачать столыпин - плевое дело: нас около сотни. Сковырнется с рельс на полном ходу - всем каюк, конечно, но страха нет: бабоньки просят - стараемся, геройствуем, с музыкой пропадаем! Вот у конвоя очко не феррум:
огнетушитель на место, и на оправку - пожалуйста. Всегда бы нам так, мужики.
Отчего наши беды? - Забываем, что бабоньки рядом, примелькались друг другу. А они-то в нас верят еще... Что такое?
- Виталя, смотри, пожар в гараже!
- За калорифером не углядели, наверно.
- Жми!
Подлетаем на всех газах, поворот перед мостом и - отлегло. У меня горит, над трубою диспетчерской пламя, с искрами. Ссадили девчат, подруливаем - Валера Басенко, механик:
- Ленчик, салют в твою честь!
- Что вы тут, Валерьян?
- Да вырубили шест, полезли трубу прочищать - и туда его уронили. Я кричу:
теперь топить вообще нельзя, а Серега: попробуем!
- Ну?
- Так это шест в трубе и горит, и сажа!
Читать дальше