Мамаша наседает, и от бати не утаилось, накидал лещей. Короче, все смешалось у Обломских, не жизнь пошла. Молдаване труханули - статьей пахнет, тут тетя Тася дожмет, не открутишься. Что ж - выход один: вали на горбатого - понять их можно.
Только как дуре этой, Анюте, растолковать? Всё дома сидит, родители зашугали.
Донос - к Катюшке (она статисткой в конторе):
- Что сестра в клуб не ходит?
- Та-а... Болеет, - Катюхе смешно, представила на танцах сеструхину рожу опухшую. - Соскучился - заходи, матка в Вишерогорске, отец на летнике.
- Поговорить с ней хотел.
- Ну, поговоришь, - смеется опять (в курсе же всего). А зря смеялась, разговор был серьезный.
- Ты что, рожать будешь?
- Так матка не везет на аборт. Пристала - скажи от кого.
- А ты?
- Ну, скажу. Не рожать же, хоть школу кончить.
- Что скажешь?
- Да про вас, дураков.
- Слушай, я домой писал, говорил - жениться хочу. Мои не против.
- На ком жениться-то?
- На тебе, на ком. А ты сажать меня хочешь.
- Не хочу я сажать... У меня и паспорта нет, ты что - жениться? - у Аньки аж глаз заплывший раскрылся (дуре-то - много ли надо лапши).
- Через полгода получишь. А у нас в Молдавии в шестнадцать можно, закон есть. Ко мне поедем. У нас дом, "Жигули".
- Так рожать, что ли?
- Нет, у нас не поймут. До свадьбы нельзя рожать.
- Так что я должна?
- Скажешь на зэка. Скажешь - был пьяный, ребенка все равно нельзя.
- Какого зэка-то?
- На фермера этого можешь, Долгаева.
- Да не было с ним ничего, - тут Аня струхнула, невеста же, что ты!
- Знаю, что не было. Скажешь - поверят. Он целый день в поселке, все видят, лазит здесь где не надо.
- А ему-то что будет?
- Ничего, на зону закроют, там досидит.
- Так сюда же вернется, он с Любкой...
- Никто не вернется. Ты зэков не знаешь. У него в Перми таких Любок...
- Может, на другого сказать?
- Ну. На деда скажи, с заправки.
- Нет, не хочу на деда.
- Короче, думай. Фотография есть? Родители просили, надо послать.
Нашлась у Аньки фотография. Донос и текст продиктовал на оборотке: "Моим будущим маме и папе, с приветом. Аня". А дальше - одноколейка, всё в одном направлении:
тетя Тася - к Канюке (ее и разобрало-то, что чужой жених, а наших брюхатит), у того говно закипело: "Надо же, курва, паскудник! Мы ему выездной суд устроим, накрутим на полную!" Ну, от выездного-то мать отговорила - зачем дочку зря полоскать, а на полную - да, накрутили. 117-4, девять лет плюс год недосиженный, строгий режим. Первое письмо Любка из Заполярья уже получила. Прочитать - прочитала, но не ответила. Что отвечать? И не плакала даже. Анька плакала - когда Донос ей объяснил популярно, после аборта. Но те слезы разговора не стоят.
VII
Пришла в Серебрянку зима, а у меня в избушке печка с норовом, дымит - страшное дело. Целый день с квадратной башкой хожу, даже чифирить неохота. Уже и щели на ней позамазывал, колосники прочистил, все равно, паразитка, пыхает - белыми кудряшками, чистый угар.
Ночами лучше, потому что ночью - прыг в < Зил-157> (длиннокрылая такая махина, зверь - три моста), и катим с Виталей - мой дежурный водила - в Вишерогорск, хлебопеков забирать. В нашей пекарне печь совсем развалилась (Канюке, за кубами-то, некогда было о такой мелочи). Теперь тетя Тася с Иришей Коняевой, женой зэка-тракториста, временно на чужой, после вишерогорских, работают.
Тридцать километров по серпантину - много набазарить можно. Все волю перебираем, уже как братья друг другу - что там за двадцать лет - даже если с роддома начать
- накоплено? Но находим темы. Воля ведь вроде ямы (у солдат - гражданка так):
больше копаешь - больше разрастается.
- Вот ты, Ленчик, скажи - ты был женат (из деликатности Виталя - надо бы:
"рогат"): чего им надо? Чего им не хватает?
- Бабам-то?
- Ну.
- В смысле?
- Ну, в смысле - Таська да Ирка. Я их пер, обеих, - с грустинкой, недоуменно.
Забрало за живое парня, хочет разобраться.
- Успел уже? Ты прям половой гангстер, Виталя.
- Да я не гангстер. Сами же лезут. Ирку в машине, Таську в пекарне.
- Блин, на буханках, что ли?
- Рядом, не ссы.
Заезжаем на говорливскую заправку (Говорливая - еще деревня, перед Вишерогорском). По склону - россыпи сине-черных крыш в снегу, дымки, морозная луна, Вишера взблескивает - это ребром стоящие льдинки отражают свет фар.
Элькино дежурство (их две тут, посменно - Эля и Римка), выходит заспанная.
- Виталик, эротический сон не досмотрела... Ты в Серебрянке не мог залить?
- Кончился 72-й. Работай давай. Еще насмотришься.
Читать дальше