Алексей Недлинский - Поселение

- Почему не работаете?

- Так нет машин.

- Окомлевку колите, нечего сидеть. Я проверю.

Окомлевка - это пни такие, чуть не метр на метр, мы их целиком раньше грузили.

Десяток закатишь - машина с верхом.

- Блин, кончился курорт. Не могли тихо посидеть!

Возле каждого штабеля - гора этой дряни, как раз до конца срока хватит.

- Толян, это ты со своей Мумой. Я как чувствовал: накликаешь.

- Ничего, разомнетесь.

Размялись. Даже во вкус вошли. А что - за это ведь не платят, почему не поколоть? Десять шагов отсчитал, поставил колышки. Вровень с головой штабелек уложили - шабаш. Достаточно для отмазки. Уже прозреваю внутренним оком: весь нижний - в аккуратных поленницах, каждая щепочка - на пользу стране.

Возвращаемся в будку, там Юрок сидит. К моему черносливу пристроился.

- Базар к тебе. Пойдем, туз нарежем.

Не жду хорошего, без смешинки парень, тяжело с такими базарить.

- У тебя что с Ленкой?

- Ничего. Дурачимся... (еще какое чего - в смысле чувств, конечно, но кто мне Юрок, чтоб откровенничать?)

- Короче, если лезет к тебе - пни ее, суку. У нее же муж-зэк.

- Не замужем она, что ты гонишь.

- Муж. Не расписаны - все равно, вместе жили. Твоя бы блядовала, пока ты здесь,

- как тебе?

- Да на здоровье! - легко так, искренне говорю, потому что нет никакой моей.

Вычеркнута.

- Ну, смотри, - не с угрозой, а, дескать, дело твоей совести. Кольнул-таки в уязвимое.

Что ж, спрошу завтра у Ленуси. Но - пнуть? Нога отсохнет. И почему это больше никто не в курсе про сожителя? И с чего это Юрок вдруг такой ревнитель очага? Не ожидал. Теряюсь в догадках. Расстроен.

- Ленька, чего там с Юрком терли-то? - Толику день без сплетни - пропащий день.

- Спрашивал, у кого лучше бухало заказать, из шоферов, кто не палился ни разу.

- А что, жены бригадников не могут привезти?

- Нет, они же подписку давали: никакого алкоголя в поселок. Зачем им заморочки?

- А ты кого посоветовал? - у самого-то свои каналы: капитан Мухин. Толян деньги дает - Васильич отоваривается в городе. Выгодно обоим: у одного зарплата целее, другому - зелье без палева.

- Никого. Уже два месяца не в гараже - откуда я знаю? Пусть к новому диспетчеру идет.

XVII

В юности меня пронзил Стендаль - формулой из дневника (пятнадцатый том собрания сочинений): "Остаться наедине с женщиной и не овладеть ею - значит оскорбить ее". Ну, это француз, южная кровь, буржуазные нравы. Я модифицировал для северного климата, не вразрез с кодексом строителя коммунизма: вместо "овладеть"

- "объясниться в любви, сделать предложение". Беда, что как начал в жизни применять - сразу на согласие напоролся, нашлась авантюристка. (А как назвать? - ведь ни собственности, ни ответственности и посейчас, а тогда - много паче.) Добром не кончилось - ну, так что? Это жизнь виновата, а формула - замечательная.

На очереди - Ленуся, стало быть. Только наедине - не остаться никак, это и сдерживает. В нашей полтора на два меньше четырех человек не бывает, да еще собаки эти, телефон, дымище слоями... Нет, не грот Амура, не располагает.

- Хотите, вам свою родину покажу? - с утра Ленуся.

- В смысле?

- Так вот же, Арефа, я там родилась.

Мороза нет (минус пятнадцать всего), можно прогуляться, полкилометра где-то.

Дворов в пятнадцать деревенька, все уже истлело, зияет. Один дом только с крышей и стеклами. Но Ленусин не этот. Показывает развалину.

- Почему переехали-то?

- А тут три семьи осталось всего - решили: проще в Вишерогорск нас перевезти, чем сюда электричество тянуть. Семнадцать лет уже никто не живет.

Грустно. Заходим в дом что с крышей. Все голо, но возле крыльца - поленница.

Березовые чурочки, черные аж от времени, люкс-дрова, термояд. Не то, что у нас - только с полведра солярки разгораются (это Толян жаловался, ему же ночью просыпаться приходится, раза три по-новой топит).

- Андрюха, Вовчик! Возьмем по охапочке?

Навьючил орлов, сам с Ленусей тормознул:

- Идите, мы догоним.

Ну, и про сожителя - самый момент. Оказалось - да, фигурирует некто. Володя. Не зэк, а всего-то годишник условно схлопотал, месяца три назад. Клуб хотел поджечь, во время танцев. Спьяну, конечно.

- Он вечно, дурак, как пьяный - что-нибудь начинает. Не хочу я с ним. Лучше за Воронина замуж выйду.

- А он что, предлагал, что ли?

- Предлагал.

Воронин - это Юрок и есть. Вот ударник, и здесь поспел! Теперь все ясно.

- А ко мне в Питер приедешь?

- Зачем?

- В гости. Буду скучать по тебе.

- Это ты сейчас говоришь. - Нет, взяли манеру: умняк на рожу вешать, умудренные какие! Видишь - не врал, скучаю же, правда.