Виталий Мелентьев - Сухая ветка сирени

Вечерняя дорога оказалась пустынной, мотор тянул отлич­но. Свистел ветер в ветровичках, стучали камешки по крыльям, и километровые столбы легко проскакивали мимо. Утром шоссе заполнилось машинами. Николай свернул в лесок, поспал не­сколько часов и после обеда уже держал в руках дело Волосова.

Поначалу это дело не показалось Грошеву ни особенно сложным, ни загадочным. Оно сводилось к тому, что гражданин Волосов А. М., 54 лет, несудимый, одинокий, беспартийный, инвалид войны второй группы и одновременно завхоз артели «Труд», весной подъехал на собственной автомашине «Волга» к новому овчарнику совхоза «Балтийская звезда» с целью похи­щения овцы. В это время его заметил сторож фермы гражда­нин Петрявичкаус Н. П. Волосов вступил со сторожем в борьбу и нанес ему охотничьим ножом тяжелые ранения в область сердца.

Только чудо спасло сторожа от верной смерти. Он оказался одним из первых, кому в этом районе сделали операцию на сердце.

Волосов своего поведения не оправдывал, но считал, что его черт попутал, а потому и сам факт преступления помнил смутно. На все вопросы следователя отвечал неуверенно: «Не помню, может быть, и так».

Однако выздоровевший сторож нарисовал несколько иную картину преступления. Его удивило не то, что за овчарню про­ехала машина. В этих местах в минувшую войну шли упорные бои, и летом сюда приезжает немало фронтовиков. Насторожи­ло, что водитель машины, спустившись в лощинку, слишком долго не выходил из нее – что он мог увидеть в сумраке зеле­ной в эту пору весенней ночи, сторож не понимал и подумал, что с человеком произошло несчастье.

Когда Петрявичкаус тоже спустился к лощинке, из зарослей кустарника выскочил неизвестный и вначале сбил сторожа не­понятным приемом с ног, а уж потом, лежачего, несколько раз ударил ножом.

Свидетелей этого происшествия не нашлось. Волосова осудили. За него никто не хлопотал, и о его судьбе никто не беспокоился, потому что, как он утверждал, все его родствен­ники и близкие погибли во время войны. В заключении Воло­сов умер от рака желудка. Через некоторое время умер и сторож.

Чем дольше думал об этом деле Грошев, тем удивительней ему казалась разница в показаниях Волосова и Петрявичкауса. Впрочем, Волосов не отрицал предложенного сторожем ва­рианта, но и не подтверждал его.

– Затмение на меня нашло, – твердил он. – Ничего не помню.

В деле имелись справки о ранении и контузии Волосова, заключения медицинской экспертизы, в которой Волосов при­знавался вменяемым.

Словом, суд взвесил все обстоятельства дела, личность пре­ступника и многое иное. Волосов получил по заслугам. И след­ствие и суд действовали объективно и гуманно. Но в то время они не имели той версии, легенды, которая теперь была у Грошева и нуждалась в тщательной проверке. Вот почему Николай попросил местного оперативника Радкевичиуса отвезти его к совхозной овчарне.

Свою машину Грошев оставил и поехал на милицейской.

Справа и слева от обсаженной вековыми деревьями дороги быстро проносились ухоженные поля, рощицы, проплывали хутора. Одну из рощиц неторопливо и настойчиво атаковывали два бульдозера. Они срезали кустарник, выдирали из земли пни и еще не вошедший в силу подрост.

Было в этом неторопливом, расчетливом движении тяжелых машин нечто такое, что встревожило Николая. Там, где он вы­рос, к деревьям относились уважительно. Их берегли, за ними ухаживали.

– Зачем такая жестокость? – спросил он Радкевичиуса.

– Корчуют? Видите ли, хутора сселяются в поселки. Остаются брошенные усадьбы. Зачем же пропадать земле?

Кажется, все было логично, но жалость к деревьям все еще держала Грошева, и он почему-то смущенно пробормотал:

– Но ведь это роща… Или сад. Разрослись бы…

Радкевичиус рассмеялся.

– Деревья, лес, роща в наших местах не всегда друг. Простоит такая брошенная роща несколько лет, выбросит па­сынков, семена во все стороны, и пахотная земля превратится в неудобь. А там, глядишь, и болото подберется. А пашни здесь и так не слишком много – в войну поля позарастали, да и за самой землей всегда требовался присмотр. Сейчас, когда хуторяне уходят в поселки, пашни прибавляется. Значит, бога­теем. И здорово богатеем.

Грошев молчаливо согласился с оперативником и перевел разговор.

– Повсеместное явление это самое богатение. А у вас в связи с этим работы не прибавляется?

– Ну, это богатство звериных инстинктов не вызывает. Оно общее, работает на всех. Поэтому профессиональных преступ­ников все меньше и меньше становится, практически, кроме гастролеров, их и нет. А вот непонятные случаи, вроде того, по которому мы едем, еще бывают. Молодежь иногда срывает­ся в блатную романтику. Пожилые люди вдруг начинают пере­живать периоды, так сказать, первоначального накопления. Но в целом… В основном – профилактика.