Владимир Колычев - Прощу, когда умрешь

– Не надо меня пугать!

– Я тебя не пугаю.

– Я все равно тебе ничего не скажу... Даже если что-то знаю, не скажу...

– Не надо мне говорить, знаешь ты или не знаешь. Даже не заикайся об этом никогда. Ни слова про деньги! Никогда и ни при каких обстоятельствах! Я ничего не хочу про это знать. Ты меня понял?

– Да, понял...

– Ну, тогда чего стоишь? Чай давай наливай...

Тимофей устало опустился на кушетку. Не мог он убить человека. Хотя это был выход... из ситуации.

Подвал, матрас на голом полу, холод и голод. И в этот ад Марьяна увлекла себя сознательно...

Она не пыталась вылететь из своей золотой клетки, не хамила своему господину, напротив, угождала ему во всем. Но ей не нравилось, что Слава не хотел видеть в ней любимую жену. Хотя он сам признавался, что любит ее больше, чем Тамару. Потому что сексуальности в ней больше... Но Тамара не была наркоманкой, и поэтому Слава ей доверял гораздо больше, чем Марьяне. А настоящие супружеские отношения строятся прежде всего на доверии, секс – это уже вторично. Тем более, Слава мог переспать с Марьяной без всяких проблем в любое время дня и ночи. И с ней, и Галиной, и с Милой, и Дарьей.

Пять жен у Славы, а в паспорте штамп о разводе. Холостой он. И чертовски богатый. Но с таким темным прошлым и настоящим, что вынуждает его вести скрытный образ жизни, вдалеке от города. Свой дом у озера он обожает, и от своего гарема в полном восторге. Деньги у него вложены в акции прибыльных предприятий, сам он ничем не управляет, но дивиденды поступают исправно. Во всяком случае, так он говорил, а Марьяне и не оставалось ничего, как верить ему. И она верила, хотя и догадывалась, что не все так просто.

Она должна быть преданной ему, только тогда ей может улыбнуться удача. Нет, это не мечта ее жизни, прибрать Славу к рукам, но должно же быть какое-то стремление. Любовь здесь ни при чем. И даже холодный расчет не главное. Просто ей был нужен смысл существования. А все остальное уже потом. В том числе и свобода...

В общем, на муки она обрекла себя сознательно. Сама толкнула Славу на это. Он закрыл ее в подвале, и вот уже прошло пятнадцать суток. Именно сегодня и должны открыть ей дверь...

Но что-то не торопится Слава осчастливить ее букетом цветов. Вечер уже, скоро ночь наступит, двенадцать часов пробьет, а его все нет...

Уколоться бы да забыться... Марьяна отошла от двери, села на опостылевший матрас, обхватила голову руками и заскулила как волчица, заблудившаяся в чужом холодном лесу. Отощала она, из сил выбилась...

Это было ужасно, просидеть в этом склепе на воде и сухарях. Девушка уже на следующий день взвыла, руки в кровь об стену сбила, ногти содрала, и головой, было дело, билась. А Слава посмеивался, когда отправлял ее сюда. Не верил, что она сможет выжить...

Не особо он интересовался ее судьбой. Так, заглянет иногда кто-нибудь сюда через отверстие в двери, и на этом все. Живая, и ладно... А ведь однажды она целые сутки пролежала пластом, даже не шелохнулась, и ничего, никто не попытался вытащить ее отсюда.

Первая неделя, казалось, длилась вечность, а потом на Марьяну навалилась апатия. Уколоться жуть как хотелось, но уже не было сил, чтобы стучаться в дверь и биться об стену. И еще очень хотелось есть, мысли о куске мяса порой даже заглушали наркотическую жажду. Но она могла только пить. И то потому, что в приступе безумства не опрокинула бочку с водой. А ведь запросто могла это сделать.

Эти две недели, казалось, тянулись дольше и мучительней, чем год, проведенный в заточении. Еще совсем недавно страшно было вспомнить, как унижали ее в притоне у Андреича, но в этот период ей хотелось вернуться туда, лишь бы только не страдать здесь от наркотического и обычного голода.

Обидно, столько мук она перенесла, и все напрасно. Ей снова хочется уколоться. Думала, что жажда отступит, но она всего лишь немного стихла. Терпеть, конечно, можно, но от укола она точно бы не отказалась... А Германа всё нет. Вернее, Славы.

Наступила ночь, вышел срок, а она все в заточении, которое уже давно перестало казаться ей добровольным. Одеяло теплое, но ей все равно было холодно. Хорошо, что весна уже на дворе, лето скоро, зимой она бы просто здесь околела. А так не замерзнет она до смерти. А жаль...

Ночь, как обычно, растянулась на целую вечность, а утром дверь открылась. И в отсек вошел незнакомый мужчина в милицейском камуфляже и с автоматом на ремне.

– Так, а это что такое? – спросил он, глядя на Марьяну как на какое-то привидение.