Владимир Колычев - Прощу, когда умрешь

Майор окинул толпу сурово-пренебрежительным взглядом и вместе со всей своей группой поддержки скрылся в здании карантинного блока. Высокая труба неподалеку дымит, огонь в котельной бушует, горячая вода по отопительным батареям разливается, хорошо сейчас в зэковской казарме, завалиться бы на шконку... Да просто на табуретке посидеть за кайф.

Вскоре появился старшина со своим списком, на этот раз его сопровождали не только красноповязочники, но и спецназовцы с дубинками. И снова пошла перекличка.

– Зайченко!

– Я!

– Ларцов!

– Я!

– Огарков!

– Я...

Не захотел рисковать Огарок. Спецы ведь и отоварить могут. Заведут в помещение и отмеряют кружку пива по почкам – и так, пока полная бочка не наберется...

Отозвался и Шаповалов, тот самый смельчак, который так неосторожно попал на скандалиста. Он был последним в списке, после него толпу загнали в барак.

Тепло там, но уюта никакого, потому что казенщина сплошная. Но Тимофею и так хорошо. Тепло, сбоку никто не прислоняется, не толкается, можно прикорнуть до ужина.

Рукой Тимофей оперся на дужку кровати, уложил на предплечье голову, закрыл глаза.

– Афанасьев! – донеслось откуда-то издали.

Но Тимофей глаза не открыл. Плевать ему, что старшина зовет кого-то в кабинет к начальнику. Он заснул вполглаза и сквозь сон слышал, как выкрикивались другие фамилии. И даже слышал, о чем переговариваются заключенные. Из оперчасти майор, кум, беседы ведет, людей на вшивость проверяет. Разумеется, все правильные, никто не позволяет себя сломать.

Тимофея вызовут не скоро, он в конце списка. Огарков побывал у «кума» раньше его.

– Вот урод, нашел кого закозлить! Совок возьми, веник, бумажку с пола... Может, ты, начальник, этот веник себе в жопу засунешь? А то ведь я и помочь могу! Так и сказал! Ты чо, Михайла, не веришь?

– Да верю, не вопрос. Я сам так побоялся сказать, врать не буду, но веник точно не взял, – поспешил заверить его тощий мужичок с большой как у рахита головой.

А Тимофей Огарку не поверил. Не мог он такого куму сказать. Хотя веник, скорее всего, не взял.

– И тебе, Шаповал, веник в жопу засуну! – рыкнул Огарков. – Если узнаю, что ты скозлился, я тебя, падлу, на флаги располосую!.. Хотя ты уже козел, гы-гы!..

Тимофей не участвовал в разговоре, даже глаз не открывал, но представил, как Шаповалов жалко вжимает голову в плечи. Хотел он приструнить Огаркова, но быстро понял, что не по его весу эта штанга.

– Феоктистов!

Ну, вот и настала его очередь.

В кабинете начальника его ждал тот самый майор из оперчасти. Форма с иголочки, отглажена, и сам он сияет как медный пятак. На Тимофея он смотрел хмуро. Недовольство его не показное, потому что офицеру до чертиков надоело возиться с заключенными, он устал, ему хочется домой, к семье, к телевизору, но приходится заниматься делами. К тому же он действительно суров, ведь заключенный для него ничто. Он безоглядно уверен, что стоит гораздо выше Тимофея по своему статусу, потому не видит ничего зазорного в том, чтобы смотреть на него спесиво. И строго. В этой внешней суровости есть что-то искусственное, конвейерное, ведь Тимофей для него всего лишь следующий по списку; сейчас он его отработает и возьмется за другого.

Тимофей представился по полной форме, когда зашел в кабинет. Майор смотрел на него сосредоточенно, но выслушал рассеянно.

– Фамилия?

– Я же сказал.

– Фамилия!

– Феоктистов Тимофей Анатольевич...

– Черт!

Из рук майора вывалился карандаш, стукнулся о стол и упал на пол прямо под ноги Тимофею.

– Подними, – потребовал кум.

– А смысл?

– Не понял.

– Да смысла не вижу. Это же карандаш, от удара грифель сломался, теперь всегда вываливаться будет.

Тимофей был далек от мысли, что мент устроил ему провокацию, как это делают зэки, пытаясь подловить на ошибке неопытного новичка. Но карандаш поднимать не стал.

– Лучше новый купить, – заключил он.

– Умный?

– Не дурнее других...

– Что там Хохлов вам говорил? – как бы невзначай спросил майор.

– Какой Хохлов? – изобразил удивление Тимофей.

– Хохол кличка.

– Не знаю такого.

– Знаешь. Он к вам на улице подходил, агитировал.

– Да? Не заметил.

– Правильного из себя изображаешь? – хищно сощурился мент. – Арестантская солидарность?

– Да нет, просто в чужие дела не лезу. Я сам за себя. Если я план там не выполню, ругайте, наказывайте, я не против. А за других не спрашивайте, другие меня не колышут...

– План не выполнишь?