Атанас Мандаджиев - Чёрный листок над пепельницей

Однако надо немедленно переселиться в более скромный отель, иначе Гена и вправду может поверить в силу любви с первого взгляда».

Дальнейшие события Гео Филипов записал для памяти в виде рассказа и прочёл этот рассказ по телефону майору.

Итак, я отправился искать себе скромный, непретенциозный отель. Пешком. Опять пришлось пройти через Леонардо да Винчи, до смерти надоевшую мне. Снова вошёл в сладкарницу [3] Так в Болгарии называются кафе-кондитерские. на углу, готовый задавать ещё более глупые вопросы, чем в первый раз. Тогда по глупости я не нашёл ничего лучше, как спросить кассиршу, уткнувшую нос в свежий номер «Литературного фронта», не заходит ли сюда выпить кофе очень красивая девушка с большими чёрными глазами. Ответ был таков: «Тут пьют кофе только красивые девушки!» Только бы она не запомнила меня…

Я подождал, пока очередь у кассы рассеялась, сунул голову в эллиптическое окошко и снова увидел в руках кассирши газету — на этот раз «Пульс», стихи. «Вы интересуетесь поэзией?» Теперь я лучше рассмотрел её — женщина молодая, чуть полнее, чем, следовало бы, довольно красивая. Она слегка порозовела и быстро спрятала газету за спину. «А что, это такой большой грех?» — «Отнюдь, наоборот!» Я ещё подумал: это прекрасно, что люди такой профессии читают стихи, а не подсчитывают левые доходы. Мы обменялись двумя-тремя фразами, и наконец я отважился задать ей вопрос, ради которого пришёл: «Я бы хотел знать, где в городе собирается молодёжь, любящая стихи». Женщина секунду-другую подумала, потом быстро назвала несколько мест, явно знакомых ей: клуб работников культуры «Кристалл», кафе моего «Тримонциума» и «Новоотеля», иногда встречаются, и в кафе на остановке «Девятый километр».

Теперь я должен объяснить, почему мне пришло в голову искать «любящих стихи», хотя я снова рискую вызвать ваш смех. Во всём виноваты «весы»: на одной чаше неуклюжие ученические рифмы некролога: «Эми, дорогая Эми…», на другой — довольно удачное сравнение моего «Запорожца» с кузнечиком, который тащит за собой огромную белую бабочку со сложенными крыльями (авторство, как вы помните, принадлежит моей загадочной спутнице). Я не сомневался, что стихи в некрологе написал Длинные Уши. Раз уж он выбрал поэтическую форму, то, вероятнее всего, она их связывала не меньше, чем сильные чувства. Хорошо бы только, чтобы и стихотворец не удрал из города, как эти Стаматовы. И что их держит так долго в Чехословакии?

В общем, я поколебался, повертелся туда-сюда и пошёл в «Кристалл». «Ослиные Уши? — переспросили меня. — Ослы, как правило, в поле работают. А все красавицы на дискотеках!» Я постарался не рассердиться: из-за духоты персонал был нервно настроен.

Теперь надо быть поосторожнее. Если и опрошу про «ослиные уши» и Совете у папы, как бы меня самого не оттаскали за уши.

На улице палило нещадно. Я плёлся но камням старого городи, похожим на расплющенных лягушек. Почему меня носило но городу и такую невыносимую жару? Что это было? Бегство от настоящей работы? Или во мне всё ещё теплилась надежда вдруг столкнуться с ней?

Очередная экскурсия закончилась переселением в скромную гостиницу у вокзала и твёрдым убеждением в том, что Пловдив для меня был и останется «терра инкогнито». Он не желал открываться передо мной. Впрочем, в этом смысле он был похож на все, и большие и малые, города, стоящие на перекрёстках наших путей-дорог: день приезда и день отъезда — одни день, приехал — уехал…

Я уже было собрался в учреждение, где до суда работала Кристина, как вдруг почувствовал, что мне не обойтись без поддержки, а точнее, без протекции. Пришлось снова идти к полковнику — вашему другу и просить помощи. Самой неприятной для меня была необходимость обращаться к начальству Кристины и объяснять ему, зачем я интересуюсь её делом, иначе говоря врать, потому что правду сказать я не мог — так было задумано изначально. «Всё же упорный вы человек!» — сухо пробормотал полковник и направил меня к одному из своих коллег, занимающемуся хищениями.

— Я хорошо помню этот случай, о нём даже в столичных газетах, писали. — Коллега оказался «своим парнем», и мы быстро перешли на «ты». — Ты разве не читал?

— Нет, не читал.

— Я обещал полковнику не спрашивать тебя о цели…

— Ну почему же? Я тут провожу кое-какие исследования…

И тут ни к селу ни к городу я вдруг заявил ему, что закончил юридический и занимать наукой.

— Понимаешь, газеты писали в основном про попытку Директора замять эту историю — он, видишь ли пёкся о добром имени своего учреждения. Нет, сам он ни в чём конкретно не виновен, и никто не собирался хватать его за руку, но ведь все наверняка подумают, что рыба гниёт с головы… Как ты считаешь, это единственный случай? Ничего подобного! Просто руки опускаются… И стоит ли удивляться, что более мелкие сошки поступают так же? Ну хорошо, допустим, кто-нибудь сознательный найдётся и сигнализирует, милиция примет меры, его даже похвалят за «неусыпное око», а что будет потом, ты знаешь? Начальник в результате выгонит его за разглашение «служебной тайны» и развал коллектива! Так что сиди, брат, в уголке и. помалкивай — вот как все думают! Честное слово, я не преувеличиваю. И если прибавить, что мы стали в последнее время соперничать с Западом по равнодушию, с каким толпа взирает на драки и поножовщину, то получается весёлая картина… Ты знаешь, что по крайней мере половина раскрытых финансовых преступлений, злоупотреблений по службе, хищений не стали предметом судебного разбирательства?