Дмитрий Герасимов - Если небо молчит

Маргарита вдруг с ужасом представила, что Женечку заперли в процедурной, и та сейчас отчаянно барабанит кулачками в дверь, взывая о помощи и заливаясь слезами. Наверное, вот так безнадежно и страшно умирал в мучениях Струковский, пока Маргарита сражалась с жестоким и глупым замком. Теперь она сама оказалась на месте своего пациента. В наказание за беспечность и глупость.

«Скоро отправишься следом за бедным Струковским и подлым Битюцким!..»

Неожиданно дверь распахнулась, и в палату, задев плечом косяк, вбежал Евгений Игоревич. Он был в жеваной рубашке, неправильно, видно впопыхах, застегнутой на животе, и в своих обычных брюках, но без подтяжек. Лицо дежурного врача, под стать рубашке, выглядело мятым и сонным. Журналова, по всей видимости, только что подняли с постели.

– Какого хрена?.. – прорычал он с порога и тут же замер, остолбенело уставившись на Маргариту.

– М…м-м… – замычала та, дергая плечами и радостно моргая.

– Байкалова? – растерянно пробормотал врач. – Ты это… чего?.. – Он метнул короткий взгляд на шипящую гармошку аппарата искусственного дыхания, обвел глазами палату и вдруг пришел в бешенство: – Что за маскарад?! Ты почему не на посту, дура?! В четыре утра трезвонишь на все отделение!

– Мэ… ми… ма? – удивленно подняла брови медсестра.

Журналов подскочил к аппарату и щелкнул тумблером. Меха респиратора застыли и медленно сдулись.

Маргарита зажмурилась. На мгновение ей показалось, что она уже не может дышать самостоятельно. Грудь болела, а легкие ослабли настолько, что каждый вдох давался с трудом.

– Потрудись ответить, что здесь происходит! – грозно потребовал врач.

– Мэ…э… – Она затрясла головой, слезы опять хлынули из глаз.

Евгений Игоревич подошел вплотную к кровати, и гневное удивление в его взгляде постепенно сменилось каким-то странным интересом, похожим на догадку.

– Ты зачем это сделала? – спросил он более дружелюбно. – Поиграться решила? А на кого рассчитана мизансцена? Неужто на меня? – Журналов вскинул брови и расплылся в улыбке. – Ну конечно! Прости, что сразу не догадался. Ведь кроме нас с тобой на ночном дежурстве никого нет. Врач да сестра. – Он провел рукой по ее груди, животу, талии, бедрам, и Маргарита только сейчас вдруг с ужасом осознала, что лежит совершенно голая. – Доктор да сестренка… Мальчик и девочка…

– М… м-м! – Она забилась в конвульсиях.

Журналов заметно возбудился. Маргарита увидела, как у него шевельнулись брюки.

– А я ничего не могу понять спросонья, – продолжал он таким тоном, будто рассказывал сказку. – Кто-то звонит, а я знаю, что в ПИТе больных нет. Ну, думаю, сейчас Ритка разберется. А звон продолжается… – Его руки вовсю хозяйничали у Маргариты на теле. – Это ты хорошо придумала… Необычно… Даже непохоже на тебя… Любишь пикантные игры? – Он подмигнул. – С переодеваниями… С ролями…

– Ма…э-э… – Страх и отчаяние плескались в глазах девушки.

– Как ты умудрилась себя привязать? – Евгений Игоревич из-под руки оценил ремешки на ее запястьях. – Молодец… А вот ножки спеленала зря… Неудобно ведь, дурочка. – Он покачал головой. – Респиратор, капельница… Все по-взрослому, как будто не понарошку…

– М… ма-а… – почти кричала Маргарита.

– Потерпи, милая, – убаюкивающе мурлыкал врач, расстегивая брюки. – Я ведь уже здесь… И всегда в боевой готовности.

Медсестра была близка к обмороку. Она прогибалась всем телом, силясь освободиться. Глаза вылезали из орбит, а на бледных губах выступила пена.

– А что ты себе прокапываешь? – Журналов провел пальцами по трубочке, подсоединенной к бутыли. – Кавинтон? – Он вопросительно уставился на Маргариту.

Та неожиданно замерла, услышав название лекарства, и тут же снова забилась в истерике:

– М…м-ма-а…

– Глупо, – резюмировал врач. – Кавинтон хорошему сексу не подмога. Скорее – помеха. – Он стащил с себя штаны вместе с трусами и, наклонившись, принялся разматывать ее ноги, туго спеленатые простынями. – Ножки надо было пристегнуть к бортикам, как и ручки, а то очень неудобно… Приходится время терять…

Почувствовав частичную свободу, Маргарита быстро подтянула колени к животу и, почти не целясь, со всей силы всадила обе ступни в обвисшее брюхо Журналова. Тот охнул и, согнувшись, попятился назад.

– Дура! У тебя что, забавы такие? Думаешь, это возбуждает? – Он опять приблизился и получил новый удар в пах. – Сука! – Врач взвыл от боли и злости. – Сначала дразнишь, зазываешь, а потом обламываешь, да? Динамить вздумала? Со мной такие фокусы не проходят, крошка! – И он, отмахиваясь от ударов и норовя поймать ноги брыкающейся Маргариты, бросился на нее всей тушей.