Алистер Маклин - Два дня и три ночи

– Что?

Он так внезапно сменил тему разговора, что мне показалось – я попался на горячем. Но тут же спохватился: он ведь не может иметь в виду нашу действующую радиостанцию, а говорит о разбитом передатчике.

– Мне нужен радиопередатчик. Вы что, не слушаете новости? Там творится нечто ужасное. Пентагон отказался от большого военного заказа. Цены на сталь резко падают. Я должен срочно отдать распоряжения моему маклеру в Нью-Йорке.

– Какая жалость... Конечно, пожалуйста, но... А разве у вас нет своей рации?

– Она неисправна. – Его губы превратились в тонюсенький шнурочек. – Поверьте, это очень срочно, господин Петерсен.

– Ну да, ну да. Вот моя радиостанция. Прошу. Вы сможете ею воспользоваться?

Он снова высокомерно улыбнулся в ответ. Наверное, других улыбок в его арсенале просто не имелось. Его ирония была естественна: наверняка радиостанция на «Шангри-Ла» столь сложна и великолепна, что усомнившись в способности Ставракиса управиться с нашей простейшей моделью приемо-передатчика, я почти оскорбил его. С тем же успехом я мог бы поинтересоваться у пилота огромного авиалайнера, сможет ли он справиться с управлением двухместным самолетом.

– Я надеюсь, смогу, господин Петерсен.

– Ну, пожалуйста, не буду вам мешать. Я в каюте рядом. Позовите меня, как только закончится разговор.

Если в своей жизни я был когда-нибудь в чем-нибудь уверен на сто процентов, так это в том, что сэр Антони Ставракис позовет меня гораздо раньше, чем окончит разговор. Но я просто не имел права предупредить его, что аппарат неисправен. Мелькнула мысль, не успею ли я за это время побриться. Не успел бы. Уже через минуту в дверях показался мой именитый гость.

– Ваш передатчик поврежден, господин Петерсен.

– О, сейчас я помогу вам. Эти старые аппараты иногда капризничают.

– Если я говорю вам, что он поврежден, это значит, что пользоваться им невозможно.

– Но ведь он работал...

– Ну, хорошо, попробуйте.

Я вошел в каюту, где стояла радиостанция и «ну, хорошо, попробовал». Я энергично и эмоционально крутил все ручки и щелкал тумблерами. Безрезультатно. Рация действительно не работала. С чего бы это?

– Наверное, нет контакта. Или что-то с питанием, – предположил я. – Сейчас проверю.

– Лучше попробуйте снять верхнюю крышку.

Я посмотрел на него с нескрываемым удивлением:

– Мне кажется, сэр Антони, вы знаете что-то, чего не знаю я.

– Открывайте. Увидите собственными глазами.

Я открутил крышку и увидел. Потом был разыгран небольшой спектакль на тему «замешательство, переходящее в возмущение». Наконец, вновь обретя чувство собственного достоинства, я воскликнул:

– Вы знали! Откуда вы об этом знали?

– Но ведь это очевидно.

– А... Я, кажется, понимаю... – До меня начало «доходить». – Ваша радиостанция в таком же состоянии? И, наверное, ночью у вас были гости?

– Да. И на «Орионе» они были тоже. – Губы моего собеседника снова исчезли. – «Орион» – это вон та большая посудина недалеко от берега. Кроме наших двух это единственный корабль в заливе, имеющий радиостанцию. Вернее, имевший. Я как раз оттуда.

– И там тоже? Но кто это сделал? Зачем? Это же безумие!

– Вы думаете? Нет. У меня есть сомнение по этому поводу. Знаете, моя первая жена... – Он прервал себя на полуслове, передернул плечами и продолжал выцеживать слово за словом. – Понимаете, в чем дело. Душевнобольные поступают всегда иррационально, действуют вслепую, без цели и смысла. В нашем случае все наоборот. Они действовали методично, хладнокровно и уверенно. Тут ничего не было отдано на откуп случайности. Они хорошо подготовились и знали, что и с какой целью делают. Сначала я подумал, что их цель – оставить без связи меня. Но ведь моя изоляция ничего никому не дает.

– Но ведь вы говорили о бирже в Нью-Йорке.

– Это все мелочи, мой друг. Конечно, неприятно, но...

«Наверняка ничего страшного, – подумал я. – Действительно, мелочи – какие-нибудь несколько миллионов фунтов».

– Нет, господин Петерсен, – продолжал он, – я не мог быть целью этой акции. Предположим, в этой истории есть два действующих лица: А и Б. А считает, что ему дозарезу необходима постоянная связь с континентом, а Б, естественно, старается помешать ему любой ценой. Но как велика должна быть ставка, чтобы прибегнуть к таким сильным средствам! Поверьте мне, мой друг, здесь разыгрывается крупная игра. Я чувствую это.

Этот Ставракис был явно не дурак. Хотя где написано, что миллионерами становятся только умственно отсталые?