Татьяна Степанова - Валькирия в черном

– Пап, мне одно время тоже казалось, что я никогда не смогу простить Андрея, но…

Ювелир Петр Грибов смотрел на Яну. Ждал ответа.

– Пузырек куда-то задевался, – сказал он озабоченным тоном, так и не дождавшись ответа. – Такой темный, с притертой пробкой без этикетки. Ты случайно не видела?

– Потом вместе поищем. Все, заканчивай тут и мой руки, через пять минут садимся за стол, – Яна уже покинула кабинет и шла на кухню.

Картины со стен кисти Левитана, Айвазовского, Кустодиева, Фалька, Филонова, Сомова и Добужинского наблюдали за ней.

Она не спросила отчима о том, что находилось в пузырьке с притертой пробкой.

Павел Киселев – в прошлом телохранитель Бориса Архипова, а ныне водитель-охранник в его осиротевшем семействе – после кошачьей эпопеи отпросился у Анны Архиповой «домой к матери».

Собственно, сегодня ему как раз полагался выходной, но в преддверии старухиного юбилея в доме, где он служил, все, на его взгляд, шло вверх дном. За эти годы он как-то уже свыкся с тихой размеренной жизнью дома, с трауром, а тут сразу столько всего – делать в Электрогорске заказы, таскаться в Москву, сопровождать хозяйку по магазинам, увозить – привозить, доставлять покупки, за всем следить, все успевать.

К матери, жившей тут же, в Электрогорске, в тесной квартирке в бывшем «заводском доме», он действительно заглянул на час, завез ей продукты, поболтал на кухне о том о сем, съел тарелку вчерашнего борща, выпил компот из сухофруктов и…

Лишь два пути маячило на этот вечер выходного дня: завалиться спать у матери под грохот телевизора или же двинуть в пивнушку.

Павел выбрал пивбар «Депо».

Здесь подавали любое пиво – не хуже, чем в столичных пабах, и крутили футбол по «плазме». В этом теплом месте охранник Павел и завис до глубокой ночи.

Нагрузившись, ощущая во всем теле усталость и… да, пожалуй, усталость брала свое в этот поздний час, когда в домах Электрогорска гас свет и горожане заползали в кровати, чтобы рано утром проснуться для нового трудового дня.

Но, кроме усталости, сильное мускулистое тело охранника семейства Архиповых наполняла какая-то странная истома… жажда, хотя пива он выпил столько в этот вечер, что хватило бы на троих.

Из «Депо» он вышел во тьму улицы, плюхнулся за руль и закурил, опустив в машине все окна.

Вернуться туда… в дом, где они все уже спят. Нет, она, может, еще читает в постели. В своей большой светлой вдовьей спальне, куда путь ему заказан.

Охранник…

Бывший телохранитель ее мужа…

Не подставивший в тот роковой час свой лоб под злую пулю.

Злая пуля пробила грудь. И рана уже зажила.

Может, в этом все дело? Потому она мучает, играет с ним?

Охранник Павел завел мотор и рванул с места – вперед, вперед по темной улице. Только вперед.

На зеркальце заднего вида, свисая, болтался брелок «тамагоч» – потешная зверушка японская, не пойми что, но мило, прикольно. Подарок младшей девчонки Архиповых Виолы.

Ах, детка… Рано тебе еще об этом даже мечтать. А как часто в последнее время тайком заходишь ты в комнату охранника, когда думаешь, что там никого нет.

И потом на столе, на кровати под подушкой остаются твои дары – конфеты… крохотное шелковое сердце…

Хоть и живем в одном доме, и видимся часто… шлешь эсэмэс бравому Павлику, который не спас тебе твоего папулю.

Подростковая любовь… Первая любовь? Как раз сегодня утром, до кошачьей эпопеи, оставлен был в комнате под подушкой презерватив.

Намек? Ах, детка, золотая ты детка, папуля бы твой, будь он жив, яйца бы оторвал своему верному охраннику за такие намеки.

Твоя мать, детка, не хочет меня совсем…

Охранник Павел стиснул зубы и прибавил газа. Машина летела по ночной дороге куда-то. Фонари, тьма… Старое шоссе. В тот раз она… она попросила проехаться мимо бывшего гальванического цеха. А потом захотела увидеть то самое место, которое в городе так давно, так сильно и так тщетно пытались забыть.

Что ей, чужой, приезжей, в этих темных городских сказках? А ведь тоже хочет знать подробности.

В прошлый раз, когда она, Анна, попросила свозить ее туда на экскурсию, он привез ее в лес. Но не на то самое место.

Прежний лагерь «Звонкие горны», который до сих пор помнили в Электрогорске, остался там… там, за холмом. А тут в лесу на вечерней заре было все тихо и мирно. Пели птички, ветерок играл начавшей уже желтеть листвой.

И охранник Павел, внезапно потеряв все свое самообладание, банально полез обниматься к своей гордой недотроге хозяйке.