Татьяна Степанова: Валькирия в черном

– Федор Матвеевич, я понимаю, и во многом вы правы. Но все равно…

– Что, что еще тебя не устраивает?!

– Что-то не сходится, я не знаю, но что-то не так.

Темная стена леса вставала по обеим сторонам шоссе. Огни, огни фонарей, слепящие фары встречных машин.

– Если тут свернем, не застрянем на перекрестке у светофора возле Баковки, сэкономим минут десять, – объявил водитель Гущина.

Не застрянем на том самом месте, где майор-педофил умер в своей машине…

– Только тогда придется через промзону, через территорию завода. Мимо старых цехов в районе Сороковки.

Они свернули, проехали несколько километров, миновали атвозаправку и снова свернули. И очутились на заброшенном железнодорожном переезде.

В свете фар справа мелькнули развалины: кирпичные стены, черные провалы огромных окон. Здание, открытое всем ветрам и дождям, лишенное крыши, походило на декорации к фильмам ужасов – ржавые балки выпирали наружу, все заросло крапивой и бурьяном, все обратилось в пыль и прах давным-давно, став прибежищем крыс и бродячих собак, сов и нетопырей.

– Бывший гальванический цех, – сказал Гущин. – Это здесь ты так рвалась побывать? Вот, гляди, что от него осталось. Ничего.

Оперативная машина (они поклясться были готовы, что шофер и не собирался останавливаться тут)… внезапно заглохла.

В открытые окна вплыла ночь и голоса ночи. И все это длилось доли секунды. Потом мотор снова заурчал, словно опомнился, и они рванули с места.

Миновали промзону на большой скорости, въехали в поселок и…

В эту минуту в Электрогорске погас свет.

Впоследствии мэр Журчалов объявил горожанам о досадной аварии на местной подстанции и даже наутро собрал совещание с участием представителей энергокомпании.

Но в эту ночь, как враг, как захватчик, в город вошла темнота.

Ехать на задержание в полной темноте…

– Смотри на дорогу, осторожнее! Черт, и сотовый вырубился. И навигатор!

Ни зги… словно их сбросили в черную бездонную яму…

Особняк за высоким забором, в который они уже приезжали, вырос перед ними как сказочный замок.

Ни огонька в окнах.

Автоматические ворота открыты – нет тока, все настежь.

В темном саду лишь ветер ночной гуляет.

Полковник Гущин поднялся на крыльцо.

– Есть кто дома? Полиция!

Дверь входная открыта.

Так темно там, внутри…

– Фонарь найди в багажнике, – крикнул Гущин Кате.

Та достала фонарь.

– Где опергруппа? Почему сюда не едут, не понимаю, должны быть уже здесь.

Как выяснилось потом, вторая оперативная машина, выехавшая из Главка, в темноте, накрывшей город, свернула не на ту улицу и, проскочив промзону, снова выехала на федеральную трассу – как слепой жук на свет фонарей.

– Эй, есть кто дома? Это полиция!

Они стояли посреди пустого темного холла. Тишина в доме. Гущин, забрав у Кати фонарь, медленно прошел к двери – толкнул ее: длинный коридор.

Почти ощупью они двинулись на кухню.

Пятно света от фонарика ползало по стенам – модные обои, картины.

Зеркало поймало свет и отразило. Кате отчего-то не хотелось смотреть туда, в зеркало, внутрь него в этой темноте.

– На кухне никого, – Гущин медленно продвигался вперед. – Эй, есть кто живой?

Кате казалось, что прошла целая вечность, что они уже никогда не выберутся из этого лабиринта, из этого чужого пустого дома.

– Не пойму, куда они делись? А где Киселев, где сестры? Стой, тут у них гардеробная, а вот здесь дверь в подвал. Я спущусь.

– Федор Матвеевич!

– Стой наверху у двери, видишь, какая тяжелая, железная, может захлопнуться.

Гущин, светя фонарем, начал медленно спускаться по лестнице в подвал.

Пятно света уменьшалось…

Сошло на нет.

Катя очутилась в темноте одна.

Она прижалась спиной к холодной стене, придерживая тяжелую железную дверь.

Вот… вот сейчас… так всегда… там, внизу, в подвале, во тьме что-то караулит и ждет… вот сейчас… оно бросится как молния… хриплый вопль, звуки борьбы, хруст костей…

Спешить на помощь туда, вниз по темной крутой лестнице… но и это не спасет. Железная дверь подвала с лязгом захлопнется. Кто-то устроил в доме хитрую ловушку.

– Федор Матвеевич!

– Тут я, не ори, – пятно света от фонаря возникло и уперлось Кате в лицо, полковник Гущин, тяжело дыша, поднимался. – В подвале никого.

Они снова закружили по дому в лабиринте коридоров и комнат первого этажа. И опять очутились в холле, тут было чуть светлее из-за огромного окна.

– Погоди, ты это видишь? – Гущин подошел к окну. – Вон там, что это?