Леонид Пузин - ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСПОЖА РАБЫНЯ

"Чёрта, не чёрта, — продолжал размышлять майор, — а что-то такое "запредельное" в Игоре Олеговиче, пожалуй, было. И "бизнес" его — явно второстепенное. Чтобы в той же Вере Максимовне почувствовать её "детскость" и помочь этой — наверняка, глубоко скрытой! — инфантильной части её природы выйти наружу и расцвести, полностью заслонив всё более позднее — для этого требуются не коммерческие способности! Нужна абсолютная увлечённость своей идеей! Да плюс — огромный талант психолога! Ох, Игорь Олегович, царство тебе небесное, человечком ты был масштабным! И математиком, и бизнесменом, и?.. Уж во всяком случае, не примитивным "рабовладельцем", из тех, которые, насмотревшись и начитавшись хлынувшего к нам "забугорного" вздора, хватаются за плётку и, спеша "осчастливить" женщин, утверждают будто таким нехитрым способом помогают им раскрыть свою истинную сущность! Нет, Игорь Олегович, ты умнее. Несравненно умнее этих доморощенных адептов то ли "исконной русскости", то ли западной чёрной фантастики! Веру Максимовну ты ("ловец человеков"!) поймал, угадав в ней огромный заряд нерастраченной инфантильности — женщину превратив в девчонку! А других? Как и на что ты поймал других? Ту же, допустим, Лидию Александровну?"

Если бы через пятнадцать минут езды верный "жигулёнок" не доставил Геннадия Ильича к месту его работы, майор, вероятно, долго бы ещё размышлял на эту интересную (правда, с академической точки зрения) тему. Однако в кабинете, за письменным столом Брызгалов сразу сосредоточился, крепко взнуздав расшалившиеся мысли: о причудах бутовских социально-эротических утопий потом, на досуге — сейчас другое: выстрел в "полосе отчуждения" — в прилегающем к железнодорожному полотну лесочке, в полукилометре от платформы "Здравница". Между двадцатью одним и двадцатью двумя часами понедельника двадцать восьмого августа двухтысячного года.

Положив перед собой "бутовскую" папку, Геннадий Ильич достал чистый лист бумаги и, рассредоточив внимание, написал на нём все пришедшие на ум имена людей так или иначе связанных с Игорем Олеговичем. Затем, сконцентрировавшись, майор перечитал список. В общем-то, если не считать рабынь, ничего особенного — стандартный круг подозреваемых: жена, друг, партнёры по бизнесу. Правда, немного сбивал с толку порядок: на первом месте стояло имя музыканта. Вслед за Сазоновым шла одна из шести "идейных" бутовских рабынь: Васечкина Ирина Антоновна — до сих пор не привлекавшая особенного внимания. Затем располагались Долгов и Лисовский — до девяносто восьмого года главные контрагенты Бутова. И прямо под ними, к немалому удивлению следователя, его рука твёрдо вывела фамилию прокурора. "А тебя-то, товарищ Люмбаго, как занесло сюда?", - обнаружив эту фамилию только при втором прочтении, поразился Геннадий Ильич.

И вообще это второе прочтение привело к маленькому, но достаточно неприятному открытию: имена главных подозреваемых оказались рассеянными во второй части списка. В таком порядке: Пушкарёв, затем, через две фамилии, Яновский и в самом низу — предпоследняя — Алла Анатольевна.

"Что за чёрт! — пытаясь осмыслить эту несообразность, вспылил про себя Брызгалов. — Пушкарёв — ладно! Подозревать его больше других коллег Бутова есть только одно основание: его желание подставить — или, напротив, выгородить? — Яновского. Но жена и друг? Почему их имена скромненько затерялись во второй половине списка? Пусть бы ещё Алла Анатольевна замыкала перечень: в данном случае быть в конце, почти то же самое, что и в начале. Но предпоследней? Это же — на уровне подсознания — иметь почти полное алиби!"

Трезвый ум Геннадия Ильича не хотел соглашаться с подобными психическими вывертами — это, с одной стороны. Но с другой: майор своему подсознанию, как правило, доверял и, вновь и вновь перечитывая злосчастный список, мучительно пытался найти ошибку.

Увы, кроме крайне нелестного для оценки всей проделанной работы, Геннадию Ильичу ничего не виделось: знакомый (или знакомая) Бутова отодвигались на задний план, а на первое место выходил, отвергнутый в самом начале следствия, профессионал — киллер экстракласса. Но и наёмный убийца — несколько минут промаявшись с этой мыслью, майор вновь от неё отказался — не вписывается. Ни на рациональном, ни на подсознательном уровнях. На рациональном — смущало отсутствие контрольного выстрела: из мелкокалиберного пистолета две пули в спину — гарантия далеко не стопроцентная. Правда, это же соображение работало и против версии об умышленном убийстве кем-нибудь из знакомых — недаром эксперт так ухватился за гипотезу о спонтанном выстреле. Но одно дело знакомый, решившийся на убийство, а другое — профессионал.