Леонид Мендельсон - Пятый угол

Вероятно, он все-таки спал, периодически погружаясь в тревожный или нелепый сон, склеенный из кусочков пережитого, короткий, прерываемый внезапными толчками изнутри, возвращающими сознание к реальности. Ближе к утру калейдоскоп лиц и событий перешел в одну монотонную картину, где шахматные фигуры, со знакомыми человеческими лицами, вели жаркие дебаты на темы собственных достоинств. Неожиданно центром внимания оказалась беседа двух королей; оба сошлись во мнении о преимуществах карет, но разошлись в вопросах об их размерах, формах и габаритах. Белый властелин, ссылаясь на желание супруги, гордился небольшой изящной каретой, где могли уединиться только двое — он и она. Черный монарх указывал жезлом куда-то в сторону, где возвышалось, запряженное четверкой вороных сооружение, напоминающее не карету, а большой клетчатый сундук с окнами. «Это не просто телега! — гремел он. — Это — мой дом на колесах! Там есть все, что нужно мне в походах и турнирах. И для парочки сундуков королевы найдется местечко.»

Проснувшись под звон будильника, Наум почувствовал себя не отдохнувшим, а совершенно разбитым; головная боль накидывалась спазмами, вызывая периодические приступы головокружения и тошноты. Душ, стакан горячего чая и таблетка аспирина дали некоторый эффект, но состояние общего дискомфорта и тупая головная боль не проходили. Хотелось снова лечь в постель, но с минуты на минуту ожидался визит человека от Ивана Сергеевича.

Вчера, поздно вечером, позвонила Беверли и посетовала, что давно не встречались. Это был удобный вариант, и Наум пригласил ее с мужем в ресторан на следующий, то есть уже сегодняшний, вечер. Иван Сергеевич не выразил особой радости по поводу такого экспресс-варианта, но обещал прислать человека утром; тот передаст детали и кое-что проверит в квартире.

Наум принял еще одну таблетку от головной боли, включил телевизор и сел в кресло; хотелось не двигаться, ни о чем не думать и не смотреть на экран. Он закрыл глаза, пытаясь подумать о чем-то приятном и расслабиться. В памяти возникла картина последнего семейного обеда на вилле: смех обаятельного и веселого Давида-патриарха, замкнутое лицо Мерин, не проронившей, кажется, ни одного слова за вечер, нарочито строгие замечания Пэм внуку, бегающему вокруг стола и выкрикивающему: «Я здесь самый главный!», иронические замечания Соломона Бэрри.

Потом, под аккомпанемент шумных выкриков из-за бильярдного стола и воплей неугомонного Давида-младшего, неожиданно интересная беседа с Кимом. Было уютно и тепло, даже слишком тепло от горящего камина, и он стоял у окна с открытой для свежего воздуха фрамугой. Почему пришла на память именно эта деталь? Не потому ли, что комиссар интересовался подробностями, произошедшими на заднем дворе? А что он видел? По территории прошел Джон, включающий фонари. Это что-нибудь прояснит следствию? Он ничего не скрыл от комиссара и был абсолютно искренен, но, если быть честным перед самим собой, оставалась какая-то неуверенность, недосказанность: увлеченность беседой отвлекла внимание от происходящего за окном, но не исключено, что мозг мог автоматически зафиксировать какую-то деталь.

Науму хорошо было знакомо это состояние памяти: абсолютно бесполезно форсировать выяснение этой детали; мозг уже получил команду, и, как по компьютерной программе, идет поиск нужной информации.

Головная боль почти прошла, и, когда прибыл посланник Ивана Сергеевича, состояние можно было определить вполне удовлетворительным.

Мужчина среднего роста, в темно-синем плаще и такой же фуражке, протянул руку для приветствия, но не представился. Неторопливо выпив предложенную чашку кофе, попросил разрешения осмотреть квартиру, а, завершив работу, сообщил Науму название ресторана для вечерней встречи и добавил:

- В квартире все в порядке. Можете разговаривать по телефону. А вот шахматы у вас — редкой красоты. Завидую.

- А доска? — невольно вырвалось у Наума.

- Есть тут, в Англии, мастера делать их с разными фокусами.

«Что значит — с фокусами? — в голове звучала последняя

фраза гостя, закрывшего за собой дверь. — Надо полагать, изобретательность местных умельцев не переплюнет мастерства нашего родного кузнеца, подковавшего блоху!». Он почувствовал, что зарождается знакомое ощущение близости победной развязки, как в детской игре «холодно-горячо», или в шахматной партии, когда еще не видно твоего преимущества, но интуиция, опыт и вдохновение уже подсказывают близость победы. Нужен только один выверенный ход, одна нестандартная идея. Нарастало ощущение, что эта идея уже проявлялась, но как-то туманно, нереально, как во сне.