Леонид Мендельсон - Пятый угол

— Способны так глубоко погружаться в ситуацию или это логическое построение? Вы сильно побледнели!

- Нет, логика здесь ни при чем. Вероятно, соавтор моих фантазий — Джек Лондон, но это не главное. Если человек близок мне и ситуация критическая, острая — мое воображение сужается, заостряется как отточенный карандаш, на одной точке, на одном событии. Это очень трудно морально и физически.

- И сейчас тоже?

- Несколько минут, и я приду в норму. Расскажите о себе.

- Особо рассказывать нечего: муж-военный, проверенный, что позволяет мне выезжать за рубеж. Сын оканчивает школу, и встает проблема поступления в институт.

- Какие у него интересы?

- Особо никаких. Будет поступать куда сможет, точнее, куда смогут родители.

- А какие интересы у вас? Чем живете?

- Если живу и существую синонимы, то живу работой, домом, иногда — театром, гостями. Полный комплект обязанностей при минимуме прав.

- Есть у вас друг?

- Ваша прямолинейность граничит с бестактностью. Был.

- Воспользуюсь тем, что уже раскритикован за бестактность, и спрошу: вы переживаете, что он в прошлом?

- Уже нет, но было такое. Хотя, уже на холодную голову, понимаю — игра не стоила свеч.

Зал ресторана почти совсем опустел; пианист импровизировал на темы Эллингтона, периодически возвращаясь к «Каравану», официант, стоя на приличном расстоянии, не скрывал желания избавиться от клиентов.

Прощаясь возле своего дома, Людмила Григорьевна поблагодарила за приятную встречу.

- Скажите, сестричка, этот вечер сблизил нас?

- Стало теплее. Но если вы снова надолго пропадете, боюсь, вновь похолодает.

Дома, на кухонном столе, лежала записка от Роберта: «Мы должны быть завтра в «Одессе» до наступления субботы, иначе. Выехать надо не позднее двух-трех часов пополудни. Беверли завтра с утра с вами».

Она приехала рано утром, еще до восьми часов: серое, уставшее лицо, и мешки под глазами.

- Извините, что так рано — мне нужно было уйти из дома.

- Все в порядке. — Наум, прикрываясь одеялом, отступал в ванную комнату. — Сейчас приведу себя в порядок, и будем завтракать.

Сквозь шум воды из кухни доносились голоса брата и сестры. Слова неразличимы, но в интонациях Беверли проскальзывали истеричные нотки, и, когда Наум вернулся на кухню, глаза ее еще больше покраснели и припухли от слез. Завтракали традиционной яичницей с беконом при полном молчании.

- Беверли, самое разумное вам остаться дома и отдохнуть, а я сам погуляю по городу, да и у Роберта, вероятно, имеются свои планы.

- Но я хотела вам показать свой Лондон.

- Сделаете это в следующий раз.

- Я ничего не планировал на это утро, — вмешался Роберт, — и с удовольствием познакомлю со своим Лондоном.

Его Лондон оказался неожиданным и своеобразным: Роберт уверенно шагал по узким, кривым и грязным улочкам, напоминающим трущобные кварталы захолустного рабочего городка России. Редкие машины «проплывали» по бесконечным лужам, обдавая прохожих грязными брызгами.

- Куда ведешь, Сусанин? — терпению Наума приходил конец.

- Что ты сказал?! — Похоже, фамилия знаменитого проводника в английском произношении Наума ассоциировалась с чем-то нелицеприятным.

- Где мы и что потеряли в этом «райском» уголке?

- Это Ист-Энд. А прогуливаешься ты по местам старого еврейского гетто, рядом с древними синагогами.

- Впечатляет, конечно. — Наум пытался смотреть по сторонам и обходить выброшенные на тротуар ящики, старую мебель. — Такая экзотика!

- Экзотика у тебя еще впереди.

Роберт не преувеличивал: через некоторое время им уже пришлось продираться через выставленные на улице рыночные лотки с зазывающими торговцами — крикливую толпу азиатов, выходцев из Индии, религиозных евреев и лондонских кокни.

- Такое впечатление, что здесь можно купить абсолютно всё без исключения, — перед глазами Наума мелькали продукты, мебель, антиквариат, холодное оружие всех времен и размеров, одежда, — почти как на барахолке в родной Одессе.

- При чем тут «Одесса»? — Роберт пытался отцепиться от маленького человечка, закутанного в неимоверное количество тряпок и тянувшего за рукав в сторону лотка с откровенными эротическими фигурками.

- Знаешь, чем отличается барахолка в той Одессе, откуда твой отец отправился в кругосветное плавание, от этого рынка? Как говорят там, в этой жемчужине на Черном море, только жалкие фраеры могут выпустить с деньгами двух таких лопухов, как мы с тобой, и не всучить парочку никому не нужных вещичек!