Александр Трапезников - Проект «Мегаполис»

— Какая разница, Сережа? Дело сделано. У меня для тебя, кстати, тоже хорошие новости. Твоя возлюбленная или кто она там…

— Падчерица. Что с ней?

— Ты был прав. Ее следы отыскались в одной религиозной секте, в «Братстве отца Назария».

— Я почему-то был уверен в этом. Что представляет собой эта секта?

— Официально разрешена, устав, цели — самые благородные, все зарегистрировано, свой счет в банке. Между прочим, в том, где ты работаешь.

— Сегодня был мой последний день. Больше я туда не вернусь.

— Подождал бы еще немного. Впрочем, дело твое. Так вот, братство — одно из многих. Но, как и у всех остальных, теснейшие связи с Западом. Собственно говоря, «пятая колонна» в России, только в духовной сфере. Противовес православию. Сам отец Назарий никакой не священнослужитель, даже не поп-расстрига, — обыкновенный недоучка и проходимец, бывший когда-то агентом КГБ. Кличка Конопля — за свою тягу к наркотическим препаратам и травкам. Но энергичен, хороший организатор, обладает даром убеждения. Слабость — любит красивых девушек. Развратен до неприличия. Так что если твоя Светлана Муренова не похожа на Мерилин Монро, то ей нечего опасаться. В противном случае… ей остается только расслабиться и постараться получить удовольствие.

— Понимаю. Спасибо за информацию, Василий Федорович.

— Не за что, Сережа. Где тебя найти в случае чего?

— В случае — чего? — насторожился Днищев.

— Если ты мне снова понадобишься.

Тесть явно что-то недоговаривал.

— Через Катюшу. Я еще не решил, где брошу якорь.

Повесив трубку, Сергей поехал домой, где застал Савву и Алексея, пребывающих в игривом настроении, а между ними сидела довольно хорошенькая брюнетка средних лет с длинными ногами. Когда она поднялась навстречу, неуверенно переступая на высоких каблуках, Сергей с сожалением отметил отсутствие у нее чисто женских соблазнительных форм. А точнее, брюнетка могла бы поспорить в плоскости с шахматной доской.

— Познакомься, — прыснул от смеха Алексей. — Мадам Черепкова собственной персоной. В Шанхае портовые грузчики носили ее на руках, а шахтеры Кузбасса выдавали тройную норму угля и бросали его к ее ногам.

— Нет, не то, — покачал головой Сергей, оглядывая Геннадия со всех сторон. — Ваты, ваты и ваты! Вот что спасет нашу портовую шлюху от полного разложения.

В это субботнее утро Тыну Миккиевич Рендаль проснулся с предощущением чего-то необычного, радостного, что должно свершиться в ближайшие часы. Давненько у него не было такого хорошего, приподнятого настроения. Ему было уже под семьдесят, но выглядел бывший эстонский партбосс как законсервированный в спиртовом растворе младенец, с таким же сморщенным розовым личиком, большим лысым черепом и вздутым брюшком.

Но букет старческих болезней все же преследовал Рендаля, нагнав искушенного и закаленного в аппаратных интригах Тыну Миккиевича на исходе лет. Самыми приставучими были отосклероз, каменный холецистит и выпирающая из расширенного пупка «голова Медузы». Но его лечащим врачом Томасом Нетелем двадцать лет назад был поставлен еще один диагноз — неврозоподобная шизофрения, о котором знал лишь очень узкий круг лиц. Впрочем, вся верхушка партийного айсберга в той или иной степени страдала этим заболеванием, поэтому Тыну Рендаль никогда не выглядел белой вороной. Возможно даже, что шизофрения являлась своеобразным пропуском в первые ряды строителей коммунизма, иначе чем объяснить мгновенное прозрение учуявших перемену ветра цековских и обкомовских боровов, торопливо переписавшихся в демократы? Рендаль одним из первых спрыгнул с мчащегося без машиниста поезда, вскочил в другой состав и занял купе-люкс международного класса. Сноровки хватило бы и на новые прыжки и кульбиты, поскольку старичок-младенец был уверен, что будет жить вечно. Такие люди, как он, не умирают. Они засыхают, как насекомые, и пробуждаются в благоприятное для них время.

Рендаль помахал для тонуса руками и ногами, принял хвойную ванну, вкусно и сытно позавтракал. Посмотрел подготовленные ему референтом вырезки из газет, финансовые и нефтяные новости, с особым удовольствием послушал собранные за последнюю неделю сплетни. Он всегда искренне радовался, когда кому-нибудь на голову падал цветочный горшок. Референт знал об этой слабости своего хозяина и тщательно подбирал сведения из светской хроники. Шагая вслед за Рендалем по дорожке яблоневого сада, отгороженного от внешнего мира высоким забором, он пересказывал сплетни, иногда прерывая свою речь коротким смешком.