Александр Трапезников - Проект «Мегаполис»

Брезгливо приподняв двумя пальцами трехсантиметровый металлический стержень, Василий Федорович посмотрел на присутствующих, которые напоминали западноевропейских банкиров. Четверо из них действительно были генеральными директорами банков, только российских, входивших в крупнейший консорциум, пятый занимал один из высших постов в прокуратуре, а шестой являлся помощником президента, и все они были до неприличия молоды и утомлены жизнью.

— Техническая разработка конца восьмидесятых годов, — монотонным голосом пояснил Василий Федорович, отвинчивая крошечную крышку стержня. — Внутри ампула из пищевой оболочки.

Один из банкиров протянул руку, желая пощупать содержимое.

— Пожалуйста, — охотно согласился Василий Федорович. — Но если я вытряхну ее вам на ладонь, то под воздействием тепла оболочка растает. Последствия для вас будут самые неприятные. Возможно даже, что нас в комнате останется не семеро, а шестеро. Хотите рискнуть?

Банкир поспешно отдернул руку и вытер ее зачем-то белоснежным платком.

— Универсальное средство, с помощью которого можно решить маленькие проблемы, — продолжил Василий Федорович. — Оно аккуратно помещается в телефонную трубку, между мембраной и корпусом. А речь человека, даже если он говорит гадости, полна излучаемого тепла. Растворяясь, пары «лекарства» проникают в дыхательные пути, затем следует…

— Хотелось бы обойтись без подробностей, — перебил его помощник президента. — Достаточно.

— Как угодно, — откликнулся Василий Федорович, завинчивая крышечку.

— А кто соизволит произвести сей научный эксперимент? — витиевато спросил другой банкир. — И как он проникнет в здание?

— Человек есть, — ответил Василий Федорович. — Считайте, что он уже получает там зарплату…

«Н-да, этот дяденька на зарплату не живет и никогда не жил», — подумал Сергей Днищев, стоя на Мичуринской улице и разглядывая особняк Рендаля, бывшего секретаря ЦК компартии Эстонии, а ныне преуспевающего долларового мультимиллионера. Здесь, на Воробьевых горах, воздвигли свои дома бывшие номенклатурные бонзы и нынешние финансовые нувориши. В соседстве с Рендалем с одной стороны находилось посольство Саудовской Аравии, с другой — дом спикера Государственной думы. Все было обнесено высокими стенами, а возле бронированных ворот и дверей маячили хмурые охранники. Проникнуть в покои Рендаля можно было, лишь превратившись в человека-невидимку.

— Будем брать, — жестко прошептал Днищев, покачивая головой.

Оставив Воробьевы горы, он отправился в Институт иностранных языков, где выцарапал в деканате домашний адрес Людмилы Ястребовой, назвавшись ее американским дядюшкой, совершившим вынужденную посадку в Москве. Все это время люди Крота — курносый и горбоносый — незаметно шли следом за ним. Одному из них смертельно хотелось посидеть где-нибудь в теньке и попить пива с воблой, а другому — завалиться на речной песок и подремать под жаркими лучами солнца, но оба они знали, как строго карается нарушение инструкций в Органе.

«Американский дядюшка» предстал перед Милой Ястребовой с букетом цветов, пряча за кровавыми гвоздиками наглые яшмовые глаза. Хозяйка квартиры, принимавшая на балконе солнечную ванну, вышла в коридор в эффектном купальнике общей площадью в несколько квадратных сантиметров.

— Вы? — удивилась Мила, отметив про себя его восхищенный взгляд. — А как вы меня разыскали?

— Как и положено влюбленному пингвину, — ответил Сергей, протягивая ей букет. — Можно войти?

— Ну проходите, — сказала она, посторонившись.

Ей нравилось, когда мужчины смотрели на нее вот так, словно обкурившись дурной травой. Для себя она уже давно решила, что кобелиное начало в них сильнее разума. Тем не менее она накинула на плечи халатик, а Сергей в это время незаметно сунул студенческий билет в карман висевшей на вешалке куртки.

— Странно, что вы без удава, — произнесла Мила.

Муж с утра ушел на рыбалку, забрав с собой дочку, а Света, переехавшая к подруге два дня назад, грызла гранит науки вместе с ванильными сухариками в Румянцевской библиотеке.

— Он сдох. К тому же это был питон. Смертность среди змей становится просто возмутительным фактом.

— И не говорите: сердце кровью обливается. Но, с другой стороны, куры несутся как сумасшедшие, а это и мясо, и молоко, и всякие пуховые изделия, что само по себе и неплохо.

— Насчет молочка вы несколько перегнули, — улыбнулся Сергей: он понял, что Мила востра и бойка на язычок — такие особы были ему по душе. — Всем известно, что уже три сотни лет, как куры прекратили давать молоко и мечут исключительно кабачковую икру.