Алексей Макеев - День назначенной смерти

Слушать все эти бабские полосканья было противно и глупо. «Отделяйте жемчуг от дерьма», – шепнул Максимов коллегам и покинул безопасные стены. Телефон привлекательной особы по имени Оля благополучно помалкивал. Белые «Лады» продолжали нервировать, однако от услуг Вернера пришлось отказаться. Двое пеших одному пешему не товарищи. Он быстро пересек двор и погрузился в гаражи. Дальше проще. Четыре выхода наружу, и все – в разные стороны света. Через двадцать минут он вошел в подъезд элитного дома по улице Державина и взбежал на нужный этаж. Еще минуты три прошло, пока Кравцов открыл, навел окуляры и пробормотал: «Здрасте».

Обстановка в «индийской» гостиной была ничем не лучше обстановки в квартире алкашки. Ковры смяты, грязь, объедки, пустая тара. Чувствовалось, что последние три дня «большой юрист» прожил не напрасно. На столе поверх облизанных крышечек из-под йогуртов – старые семейные фотоальбомы.

Он болтался, точно маятник, и порывался что-то сказать. Рассматривал Максимова с интересом, который испытывает человек при обнаружении чужой вещи в своем доме. Потом припомнил обстоятельства – махнул рукой. Упал на стул и свесил голову над столом.

– Не хочу вас ущемлять, Николай Витальевич, – помялся Максимов. – Но выпили вы, мне думается, годовую норму.

– К черту… – выдохнул Кравцов, изобразив непослушными пальцами что-то скрюченное. – Я свободный человек, Константин Андреевич, и делаю то, что мне взбредет в голову…

Язык клиента почти не спотыкался, но фразы растекались по древу, как размякший пластилин. Вкушал Кравцов отнюдь не паленую водку, но выглядел хуже упомянутой пьянчужки.

– Предвосхищаю ваше любопытство, – взгромоздил он на Максимова осоловевшие глаза. – Опять звонила Наташа. Да-да, собственной персоной. Просила больше не пить. А я ответил, что не пью, а только разминаюсь… Мне кажется, она обиделась.

– Из автомата звонила?

– Наверное. Но точно с улицы. Опять обещала перезвонить. Издевается, видимо…

– Послушайте, Николай Витальевич, – злость за чужую дурь обуяла сыщика, – вы хоть раз отдавали себе отчет, за что вы любите эту женщину?

Кравцов невесело рассмеялся.

– А кто вам сказал, Константин Андреевич, что мы любим «за что-то»? Опомнитесь. Мы любим не «за что-то», а «несмотря на что-то». Это похоже на взрыв, после которого меняется все.

Ностальгия задавила человека. Он снова взялся перелистывать старый альбом. Максимов подобрался ближе. Карточки дрожали, вываливались из рук Кравцова. Он вкладывал их между страниц, листал дальше.

– Взгляните, Константин Андреевич. Это Альбина восемь лет назад. Совсем не изменилась, правда? А вот Вика сильно, а какая хорошенькая была, сравните?.. А вот и Влад в тренажерном зале, он стройнее был, не находите? Ага, моя тамбовская родня, брат с женой – они тогда еще не развелись, и работа у Алешки, помню, была приличная. Это сестренка – несчастное создание, умерла в восемь лет от тяжелой опухоли в голове. Мама до сегодняшнего дня не оправилась, а вот и мама, посмотрите, вся седая… А это что за стопка? – Кравцов попеременно бросал на стол фотографии. – Коллеги по работе, Холодов со своей серой мышкой, секретарша жарит курицу на корпоративной гулянке…

– Минуточку… – что-то сердце у Максимова екнуло. Он выбрал из стопки промелькнувшую фотографию и всмотрелся в нечеткий абрис лица, показавшегося ему знакомым. Что это было? Пустышка? Прозрение? Дьявол кроется в деталях? Кравцов продолжал бухтеть, а Максимов отошел в сторону, сел и принялся гипнотизировать фотографию. Есть такой участок мозга в веретенообразной извилине, сообщающий, знакомое лицо или нет…

Участок мозга сообщал, что лицо знакомое. Не больше. Голова категорично отказывалась работать.

В момент, когда он полностью и безоглядно погрузился в мусорную свалку под названием память, по спине что-то царапнуло. Возможно, не было слежки – подумаешь, царапнуло, у Максимова все полезное из головы в момент улетучилось, остался страх. Темнота на улице, он нырнул в ближайшую подворотню, а вынырнул на параллельной магистрали, средь безумия огней и новогодней свистопляски. Когда же кончится этот новогодний беспредел? Пьяные компашки, работники сетевого маразма, невесть откуда вылезшие на центральные улицы и впаривающие втридорога прохожим ненужные, неработающие, непрактичные вещи. Проститутки у витрин, менты на углах, зевающие и цепко высматривающие нарушителей общественного спокойствия…