Дэвид Гранн - Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления

— Гэри был старше меня более чем на двадцать лет, — рассказывал мне Кевин. — Он был очень умен, опытен, и я старался побольше времени проводить рядом с ним. И вот он погиб, а я жив. А ведь он был так нужен всем ребятам. А я что?..

Ши старался посетить все торжественные церемонии в память спасателей, но этих мероприятий было столько, что ему, как и другим его коллегам, приходилось выбирать, к кому из покойных друзей пойти, а кого на этот раз пропустить.

В конце октября, когда в городе проходила очередная церемония, я съездил вместе с Кевином в пригород Нью-Йорка на заупокойную службу по его лейтенанту Джону Джинли. Поскольку Ши сам еще не мог так долго находиться за рулем, нас отвез Стив Келли. Оба они, Келли и Ши, надели парадную голубую форму с белыми перчатками. В машине они вспоминали погибших, но Ши держался как-то отстраненно, он словно не вспоминал, а по бумажке имена зачитывал. Близкие и раньше замечали, что Кевин иногда будто застывает.

— He знаю, что со мной, — сказал мне как-то Ши. — Мне кажется, я недостаточно тоскую о них.

Его товарищи проводили много времени вместе, они продолжали поиски на Ground Zero, обедали в пожарном депо, выпивали, а Кевин виделся с ними все реже.

Вот и теперь во время разговора он вдруг отвернулся к окну и принялся любоваться осенними листьями:

— Только посмотрите, какая красота: и красные, и желтые, и оранжевые.

Келли внимательно посмотрел на друга:

— Кев, ты вообще в порядке?

— На все сто.

Многие пожарные добрались до церкви раньше нас и теперь выстроились двумя шеренгами у входа. У алтаря лежал только шлем одного погибшего — тела их так и не нашли.

— Они навсегда останутся в нашей памяти, — сказал один из братьев Джинли. — Я надеюсь, что со временем боль утраты смягчится, но мы никогда не забудем их.

Все вокруг плакали. Я глянул на Кевина. Глаза его оставались сухими, но лицо побелело как бумага. Взгляд был пустой.

Заканчивался октябрь. Интерес Ши к предпринятому им расследованию пропадал.

— Что толку? — сказал он мне как-то раз. — Зачем мне это? Все равно они все мертвы.

Он знал теперь, как его спасли, но по-прежнему понятия не имел, что он делал или пытался сделать, после того как рухнули башни.

Однажды на квартиру Ши наведался фотограф из «Дейли ньюс» Тодд Майзель. Он видел Ши на месте событий, он и вызвал к нему помощь. В доказательство Майзель предъявил фотографию: он сфотографировал Кевина, распростертого на земле и окровавленного. Кевин часами рассматривал этот снимок, но так ничего и не вспомнил.

Вскоре отыскалось еще одно свидетельство: родственник погибшего спасателя подсказал Кевину, что 11 сентября в программе новостей мельком показали его товарищей, экипаж машины № 40, в тот момент, когда они входили в башню. Несмотря на то что Кевин решил отказаться от своих поисков, он все же собрался с духом и посмотрел запись. Она была не очень качественной — дым застилал картинку, — но Кевин отчетливо узнал всех своих спутников. Все они входили в башню, а его среди них не было.

— Где же, черт меня подери, я был? — восклицал он. — Я же понятия не имею об этом!

Он без конца просматривал и просматривал запись, до тех пор пока усилием воли не запретил себе это. Остаток осени он посвятил другому делу: помогал семьям погибших, выступал на благотворительных мероприятиях, участвовал в сборах пожертвований, хотя у него все еще болели контуженные рука и нога и сильно ныл пах — хирурги вырезали там много обожженных тканей. Побывав на одном таком мероприятии в Калифорнии, Кевин, не отдохнув, помчался на другое, в Буффало. Он был совершенно измотан.

— Он должен был сделать перерыв, дать ранам зажить, — жаловалась мне Стейси. — Он все время мучился от болей, но и словечком не обмолвился. Только замирал иногда и смотрел куда-то в пустоту.

На следующее утро после выступления в Буффало борт 587 разбился, не долетев до аэропорта Кеннеди. В первый момент это также приписали теракту, и журналисты обратились за комментарием к Кевину Ши. Кевин не стал с ними разговаривать, он закрылся в тренажерном зале гостиницы и как был, в гипсовом воротнике, при все еще не сросшихся шейных позвонках, принялся упорно карабкаться на тренажер, глядя при этом на полыхающий в телевизоре пожар.

— «Как вы себя чувствуете, мистер Ши?» — передразнивал он настойчивые вопросы репортеров. — «Что ощущаете?»

— У него начались кошмары, — жаловалась мне Стейси. — Он кричит и мечется во сне.