Майкл Коллинз - Потерянные души

Но эту смерть, это жертвоприношение украшали полицейская лента, трепещущая под холодным дождем, да шипящие и дымящие вспышки, одевающие все химической белизной, которая режет глаза. Съемочная площадка, вот как это выглядело.

Лойс вызвала меня по рации. В конце улицы остановился школьный автобус. От меня требовалось зайти в каждый дом на улице, забрать детей и проводить их до автобуса. Лойс сказала:

— Мать вне опасности.

— Она знает, что девочка умерла?

Наступило молчание, потом Лойс прошептала:

— Нет.

— Почему люди, которые хотят умереть, не могут этого сделать? — спросил я.

— С тобой все в порядке, Лоренс?

— Нет.

Я снова вылез из машины под холодную изморось и пошел по домам. В некоторых из них на экранах была видна эта самая улица в прямом эфире. Было жутковато переводить взгляд с телевизора на ту же улицу. А в одном доме я увидел на экране самого себя. Тип с камерой наводил ее прямо на меня.

Я велел младшим детям взяться за руки и повел цепь несовершеннолетних каторжан к школьному автобусу. Они были как личинки в своих толстых пальтишках с изображениями любимых телевизионных персонажей — Микки-Мауса, Чудо-Женщины, Супермена. В руках у них были коробки с завтраком, на которых красовались яркие Скуби-Ду и Мой Маленький Пони. Камера следовала за нами.

Молодая репортерша спросила:

— Как себя чувствуете, ребята?

Один мальчик робко ответил:

— Мне нельзя говорить с чужими.

И может быть, в этих словах отразился весь ужас того, во что мы превратились.

Репортерша не унималась:

— Но я ведь не чужая. Это же телевидение!

Другой, бойкий не по летам мальчуган отрезал: «Без комментариев!» — будто какой-нибудь искушенный политический пройдоха, и репортерша осеклась. Это выглядело так, словно сценарий был известен и мы только ждали нужной реплики.

Желтый автобус стоял в конце улицы. Я знал шофера: чревовещатель-любитель, он всегда держал на коленях своего болванчика Лорда Шарики. Ручонки Лорда Шарики лежали на рулевом колесе, голова наклонена набок, лицо расплылось в улыбке, как будто снаружи ничего не произошло. Ребятишки забрались в автобус и с места в карьер принялись рассказывать ему, что случилось.

У Лорда Шарики было непробиваемо счастливое лицо, но шофер заставил его глаза выразить огорчение, подвигав ими туда-сюда. Потом закрыл двери, автобус отъехал от обочины и свернул в соседнюю улицу.

В полутемных коридорах мэрии стояла жутковатая тишина. Дело шло к десяти часам. Полицейское управление было как бы довеском к зданию мэрии — трейлер двойной ширины соединялся с основным строением сходнями вроде трапа, который подают к самолету. Трейлер на колесах. Мы называли его мобильным отделом. Средства на постоянную пристройку испрашивались многократно, но в них неизменно отказывали. Силы правопорядка, если их можно назвать силами, сидели на голодном пайке из-за урезанного бюджета, и нам оставалось только клянчить помощь в управлении шерифа, у которого мы оказались на шее. У нас даже собственной тюрьмы не было.

Шеф встретил меня в дверях своего кабинета. На стене за его письменным столом красовалась огромная щука с разинутой пастью — благодаря этой рыбине шеф когда-то получил приз. Вероятно, это была самая крупная добыча из тех, что он поймал на рыбалке или исполняя служебный долг. Под щукой на золотой пластинке, вделанной в полированное красное дерево, была выгравирована надпись: «Рыба меня боится».

— Мне крайне неприятно, — сказал шеф, — но не могли бы вы отказаться от отгула? Возможно, вы понадобитесь на денек-другой. Мы вам все возместим, договорились?

— Конечно.

— Вот что, дайте мне несколько минут, я тут кое-что закончу. Выпейте кофе. Я приду к вам в комнату отдыха. — И он выпроводил меня из кабинета.

В комнате отдыха сидела Лойс и смотрела телевизор. У ее головы завивалась струйка табачного дыма. Свой завтрак — яичницу с гренками — она отставила в сторону.

Звук был приглушен, но я расслышал визг. Какой-то тип подпрыгивал и обнимал Берта Рейнольдса, [1] Берт Рейнольдс (р. 1936) — известный американский киноактер, режиссер и телеведущий. (Здесь и далее примеч. переводчика.) который помог ему выиграть «Пирамиду в двадцать тысяч долларов». Сыпались конфетти, зрители бесновались.

Я сказал:

— Вот если бы я мог так радоваться чужому счастью!

Лойс оглянулась на меня:

— Ну и вид, как будто тебя грузовик переехал. — Она погасила сигарету об алюминиевую пепельницу.