Стелла Трофимова - Стяжатели

— А-а, комсомольский вожак! Валяй, Даша. Говори!

Даша быстро и легко поднялась на трибуну, переждала, пока затихнет шум:

— Взяточники подрывают веру людей в справедливость! — Она взмахнула рукой, словно отрубила. — Я бы их судила как за подрывную деятельность. Без снисхождения. Такой вот Мещерский — это же мразь, товарищи! Своими руками расстреляла бы мерзавца! Да и Бережнов недалеко от него ушел. А Павлов — это уж совсем другое дело…

— Решили о Павлове… Чего повторяться?

— Не шуми. Дай человеку сказать.

Даша, подавшись вперед, смотрела на кого-то в зале. Люди стали поворачивать головы, стараясь понять, на кого она смотрит. Шум постепенно утих. Даша чутко уловила момент:

— Решили, говорите, о Павлове? Верно. Хорошо решили. Но тут вот товарищи высказывались, что тех, кто давал взятки, тоже надо судить по всей строгости закона…

— А ты не согласна?!

— Не перебивай! — крикнула Даша. — Согласна! Не хуже твоего понимаю! Только я хочу сказать о тех, кто давал… Например, Сидоренко и Лисовский. Их как? В одну кучу валить? Да? Вот товарищ следователь говорил — Сидоренко изо всех сил мешал следствию. Значит, с него один спрос! А Лисовский?.. Мы все хорошо знаем Семена Осиповича. Десять лет в тресте работает, и никто про него плохого слова сказать не может. Прекрасный работник, честнейший человек. Я с детства в одной квартире с Лисовским живу. Когда их сын женился, старикам от невестки житья не стало. Имеет право Лисовский на спокойную старость? Имеет. Он, может, больше, чем многие другие, нуждается в жилплощади. И ведь раз десять просил Мещерского. Все впустую. Почему Мещерский ему отказывал? При такой обстановке, какая сложилась у нас в тресте с распределением квартир, это можно расценить только как вымогательство взятки. А тут еще Сидоренко прямо заявил Лисовскому — дай взятку, получишь квартиру. И невестка каждый день скандалы закатывала… Нет, товарищи, я не хочу сказать, что Семен Осипович поступил правильно. Конечно, нет! И он это сам не только понял, он очень тяжело пережил… Я знаю, вижу, какой у него на душе камень. Что же, товарищи, его теперь с этим камнем — в воду? Пусть тонет? Да? Так одним махом и перечеркнуть всю его безупречную жизнь? Мещерский решил погубить Лисовского, чтоб спасти свою жалкую шкуру, а мы руку ему не протянем?.. Так, что ли?

«Вот девчонка! — восхитился Дегтярев. — Ну, молодчина»…

— Верно она говорит! — крикнул Громов. — Верно, Даша. Что предлагаешь?

— Я предлагаю просить прокуратуру не привлекать Лисовского к уголовной ответственности.

— Кто за это предложение, — сказал председатель, — прошу поднять руки.

Лес рук взметнулся вверх.

— Единогласно.

Когда руки опустились, Дегтярев увидел, как по лицу Лисовского, изрезанному глубокими морщинами, текут слезы. Губы что-то шепчут. Не разобрать что… Но вот он встает и в зале сразу устанавливается тишина:

— Дашенька… Еще когда ты была пухленькой девочкой с бантом в кудряшках, моя Роза говорила: «Это необыкновенная девочка, Семен». Моя жена умная женщина… А я осел. Старый осел. Спасибо, что вы это поняли, товарищи…

Лишь поздно вечером стал расходиться из клуба народ. Дегтярев еще задержался в парткоме. Когда он освободился, был двенадцатый час. Спать не хотелось. Утром он подготовит постановление о передаче Лисовского на поруки. «С учетом безупречного прошлого, чистосердечного раскаяния, наличия нездоровой обстановки в тресте, преклонного возраста»… Да, именно так он сформулирует постановление. Пономарев несомненно не откажет коллективу треста в этой просьбе.

— А здорово их «комсомольский вожак» говорила! Умница Даша. Она бы тебе понравилась, Рыжик…

Удивительно! О чем бы ни думал, мысль всегда возвращалась к ней. К Наташе. И хотя Кирилл никогда не рассказывал дома о служебных делах, мысленно он часто обращался за поддержкой к Наташе. Всегда старался представить, что она сказала бы в том или ином случае. Как реагировала? Одобрила или не одобрила его решение? Это было важно. Это было просто необходимо!

Кирилл вышел на набережную, перешел мост, свернул на Красную площадь. Остановился. Стал слушать бой кремлевских курантов. Подумал: «Тут бьется пульс страны. Сердце страны. Мозг страны». Взглянул на рубиновые звезды. Как-то совсем по-мальчишески помахал им рукой. Пересек площадь. На улице Горького свернул в переулок. Шел и наслаждался тишиной. Мягким светом фонарей. Теплом приближающейся весны. Радостным сознанием исполненного долга.