Джесси Келлерман: Зной

Впрочем, и ту, в которой выросла она, воспроизводить ей ничуть не хотелось.

Ее будущая семья, верила Глория, выберет средний путь. Не такой ухабистый, как пройденный ею, но и не такой нормальный, как у Оберли.

— Вообще-то, — сказала Глория, — я в нашу контору иду.

— Голубка. — Барб взяла ее за руку, словно собираясь объяснить бедняжке, откуда берутся дети. — Сегодня никто работать не будет. Мы только что пережили землетрясение.

— Я знаю.

— А и не было бы его, нельзя же приходить на работу в пять утра.

— Я знаю, Барб.

— А если бы такое время и годилось для работы — ты разве не в отпуске всю эту неделю?

— Я хочу убедиться, что там все в порядке. Статуэтки Карла…

Ответом ей стала ухмылка Барб.

— Карл любит их, — сказала Глория. — Если они разбились… да и вообще, там, наверное, полный кавардак.

— Нормальное дело во время стихийного бедствия. Полный кавардак.

— Мне все равно заняться больше нечем, — сказала Глория.

Барб пожала плечами:

— Тебе следует стать президентом.

— Компании?

— Соединенных Штатов. В городе никто, кроме тебя, на работу сейчас не идет. Подобное трудолюбие не помешало бы избираемым нами лидерам.

— Но это же важно. Для Карла.

— Ну еще бы.

Глория полагала, что намерения у Барб самые добрые: она помогает подруге «не стоять на месте» — или как там это называется в «Редбуке»? [2] «Redbook» — женский журнал, издающийся в США с 1903 г. Но Глорию это злило ужасно. Ничего такого, что ей следовало бы «преодолеть в себе», у нее не было. Была возможность, а возможности следует принимать с открытыми объятиями.

— Он в Мексике, — сказала Глория.

— Там он в большей безопасности, чем здесь. — Барб встала, подошла к холодильнику и принялась наводить порядок среди расползшихся по его дверце магнитиков с зажимами для бумаг. — Один поехал?

— Да.

— А ты, стало быть, преследовать его по пятам не захотела, верно?

— Ты нынче не в духе, — сказала Глория.

Барб выпрямилась, держа в руке табель успеваемости сына.

— Ну, сейчас пять утра, нас только что тряхануло. Впрочем, ты права. Я лезу не в свои дела.

— Вот и не лезь, пожалуйста, ладно?

Они обернулись на шлепки босых ног.

— Мам… о, привет.

Присутствие Глории Джейсона ничуть, похоже, не удивило. Пламя свечей отражалось в его чумазых очках. Одет он был в одни трусы. Грудь у мальчика была немного впалая — подарок от родни со стороны Кении. Раздетым Джейсон выглядел младше своих девяти лет; одевшись, обретал такую профессорскую уверенность в себе, что Глории начинало казаться: еще немного, и он получит в каком-нибудь университете пожизненный пост.

— Лампа разбилась, — сообщил он Барб.

— Какая?

— В кабинете.

— Я же сказала тебе, Джейсон, не заходи в кабинет. Там стекло может быть на полу.

— Там и есть стекло, — терпеливо объяснил Джейсон. — Потому что лампа разбилась.

Барб посмотрела на Глорию: «Видишь?»

— Закрой дверь и не суйся туда. И обуйся. И закончи приборку в твоей комнате.

— Я закончил. Можно я теперь с «Плейстейшн» поиграю?

— Электричества же нет.

— Ну, я все-таки попробую, можно?

Барб кивнула, и Джейсон удалился, на ходу почесывая плечо.

— Спит еще наполовину, — сказала Глория.

— Да. — Барб взглянула ей в глаза и мягко сказала: — Насчет Карла. Я ничего такого в виду не имела. Просто выглядит это странно, вот и все. Бежишь в офис мужчины, как будто ты его…

Она не закончила, и Глории захотелось подсказать: «Жена? Рабыня?»

— В конце концов, на дворе уже девяностые, — сказала Барб.

— Уже нет.

— Да знаю. Просто «девяностые» произносить легче, чем «двухтысячные». А кроме того… — Барб вздохнула, — мне хочется, чтобы все еще были девяностые.

— Не понимаю, какое отношение это имеет к тому, что я иду в его офис.

— Ты могла бы не только в офис ходить, но и на свидания с мужчинами. И вообще, тебе не следует бегать туда-сюда, точно ты его… он же достаточно стар, чтобы быть твоим…

— Барб.

— Покопайся в Интернете. Или… у Кении полным-полно друзей…

— Ладно, я пойду.

Барб прошлась с ней по заднему двору. Сюда долетал вой сирен и стрекот вертолетов, однако все остальное — все живое, то есть, — попряталось. Не было слышно ни сверчков, ни птиц, ни шелеста листвы. Внезапно включился висевший на боковой стене дома прожектор, — у Глории от его холодного света волосы встали дыбом.

— Если увидишь, что здание ненадежно, не заходи в него, — сказала Барб.